Легла рядом с генералом, но не так чтобы очень близко, благо, место позволяет. Глаза слипаются, уже очень поздно, да и день был насыщенный. Свернулась калачиком и уже проваливаюсь в сон, но одним глазом все равно слежу за генералом. Он почему-то не хочет спать. Лежит на боку, развернул карту и что-то на ней отмечает, задумчиво на нее глядя.

Что-то все-таки не так. Вместо того чтобы выспаться перед возможно важным днем, генерал весь в раздумьях.

— Что-то не так? Вас что-то беспокоит? — не смогла выдавить слово «господин», обращаясь к Ригану. На людях я словно играю роль, да и вообще днем, а сейчас трудно вообще хоть как-либо обращаться к генералу. Если только как-то нецензурно.

— Ты сегодня всех впечатлила, — не глядя на меня, произносит Соул. Не ответил на вопрос.

— Из-за этого не спится?

— Нет.

— А чем же так впечатлила? Подумаешь, сказки рассказывала. Любой менестрель их расскажет, еще и в стихах под музыку.

— Сказки все же были немного другие. Да и среди дев рассказчицы редко попадаются. Впечатлила же больше тем, как держалась. Обычно в поход берут девушек… попроще.

— Так я это понимаю и специально особо не следовала этикету. Чтобы не выделяться.

Генерал отложил карту.

— Этим и выделялась. Остальные девушки старались следовать этикету и производить впечатление не рабынь, а принцесс, у тебя же наоборот. Стараешься соответствовать роли рабыни, но держишься свободно, часто позволяешь себе прямые оценивающие взгляды, порой, и вовсе свысока, любишь поговорить. Нет-нет, но приосанишься горделиво, ехидно улыбнешься. На других рабов смотришь с сочувствием и жалостью, хотя ты и сама рабыня, но тебе не чуждо сопереживание. Я заметил это и раньше, могли заметить и другие, поэтому к тебе проявляют интерес.

— А я полагала, это из-за вашего спора с императором.

— Споры о женщинах у императора с подданными происходят часто, этим уже никого особо не удивишь.

— Да уж.

— Расскажи о том, кто твои родители.

Неожиданная смена темы. Причем тема для меня скользкая. Хорошо хоть Соул свечку не спешит доставать. Есть возможность для маневров.

— Мой отец был ремесленником. Для заработка лепил в основном горшки, но мог и скульптуры создавать, они тоже ценились. Мама… она ушла от отца, когда мне было четыре года. Я ее толком не помню.

— Он не рассказывал о ней?

— Нет. После ее ухода папа вообще особо мной не занимался и не общался. Расставание с мамой его сильно подкосило.

— Ты говоришь об отце в прошедшем времени. Когда он умер? Во время захвата?

— Нет, задолго до. Он ушел, когда мне было шесть. Так и не пережил разлуки. Я уже с четырех лет воспитывалась и питалась при храме, а с шести жила там.

— Соболезную.

Кивнула, но не верю, что последнее слово генерал сказал от души. Я думаю, у него ее вообще нет. Столько смертей на его руках. Я думаю, смерть для него вообще нечто повседневное и не стоящее особых переживаний.

Надо уводить от себя внимание.

— А кто ваши родители?

Генерал в ответ только усмехнулся, пожелал мне хороших снов и отвернулся. Пф-ф. Индюк надутый. Да и так понятно, что он из какого-то их древнего воинского магического рода. С пеленок его готовили в генералы.