Несколько дней пройдет… Ох, я предпочитаю не думать о том времени, когда тигр зарядится новой энергией и взбунтуется опять. Нормальная, размеренная жизнь тигру скучна. Ему необходимы трагедии. И трагедии, следует сказать, происходят…

Нога

В июле писатель улетел в Соединенные Штаты. Там, в Нью-Йорке, у него вышла книга. В Соединенных Штатах писатель пробыл месяц и вернулся. Наташка встречала его в аэропорту.

Писатель в белом пиджаке вышел наконец из аэропортовской жандармерии, куда его препроводил молодец с аксельбантами.

— Пойдите обязательно в американское консульство, месье, и урегулируйте проблему с вашим документом, — сказал ему самый старший жандарм на прощание.

— Суки. Иммигрэйшан сервис! — ругался писатель, разыскивая в толпе встречающих Наташку.

Наташка ожидала его, конечно, не там, где ждут прилетающих все нормальные люди. Он безуспешно поискал ее в толпе ожидающих и, не найдя, решил, что она не приехала его встречать. Злой, он ступил на эскалатор, стремящий народ вниз, в зал ожидания. У подножия эскалатора стояла Наташка и курила. В белых брюках, белой куртке, в черных очках в апельсинового цвета оправе. С опухшей, он сразу заметил, физиономией.

— Здравствуй, Наталья!

— Здравствуй, Лимонов! — она не посмотрела ему в глаза и стеснительно отвернулась, когда он ее поцеловал.

— Опухла, — констатировал он. — Пила?

— Немного, — она глухо прокашлялась.

Он вдруг заметил, что вокруг ее правой щиколотки обвивается бинт.

— Это что такое?

— Машиной ударило.

— Пьяная была?

— Ничего не пьяная, Лимонов, — недовольно загудела она, откашливаясь. — Тебе все чудится, что я пьяная. По нашей улице этот мудак ехал. Я переходила на другую сторону. Была совершенно трезвая…

Выйдя из здания аэропорта, они сели в такси.

— Бляди американцы выдали мне фальшивый документ, Наташа! Вот полюбуйся! — Он достал из пиджака произведение искусства Иммигрэйшан сервиса и показал ей. — Лидеры свободного мира, еби их мать! А какие чувствительные! Слова грубого о дяде Сэме не скажи… Суки!.. Ну как ты тут без меня жила?

— Да… никак. Скучно было. Кабаре уже десять дней как закрыто. Последние дни посетителей вообще ни хуя не было. Город пустой. Ходила к Нинке загорать. Читала…

— Конечно, русские книги?

— Ну и русские, и что такого… Немало есть интересных русских книг. Английские тоже читала. «Магус» прочла Джона Фовлса. И твоего на английском маркиза де Сада прочла.

— Хорошенькое чтиво для одинокой девушки летом, — улыбнулся он. — Восемьсот страниц де Сада. «Жюстин» в особенности.

Он примял ее руку к сиденью такси. Затем переместил ее себе на ногу. Помял ласково. Наташка несмело ответила, пошевелив рукой.

— Ебалась? — спросил он насмешливо.

— Сам ты ебался… — ответила она осторожно.

Честная Наташка не распространяла свою честность так далеко, чтобы весело ответить: «Конечно! И много раз! Поебалась с десятью мужчинами за месяц…» Упрямая, и под пытками она не выдаст своих приключений. Писатель, переспавший в Нью-Йорке с телами нескольких женщин, подумал, что если Наташка спала здесь в Париже с самцами или, что еще хуже, с одним постоянным самцом, то она стерва. «Если я ебусь с чужими, я не вкладываю в это занятие душу, для меня это всегда легкий опереточный эпизод, а если она с ее характером ебется, — это уже Вагнер, трагедия, боги и гиганты, мифология…» Тут же в такси писатель мысленно высмеял себя за свое удобное мужское сознание: «Я ебусь — хорошо и можно. Она ебется — плохо и нельзя». Высмеяв себя, он решил оставить тему измен и ебли.