– О-о-о… – застонала Маус. – О-о-о…

Тео и выпрямиться не успел, как снова начались схватки. Маус резко согнула ноги, подтянув пятки к ягодицам. По щекам текли слезы.

– Больно! Больно! – заплакала она и повернулась на бок. – Нажми на спину!

Про такое она не говорила.

– Куда нажимать? На какое место?

– Куда угодно! – крикнула Маус, зарывшись лицом в подушку.

Тео неуверенно нажал.

– Ниже, ради всего святого, ниже!

Тео уперся кулаками в спину Маус и почувствовал, как она сопротивляется. «Десять, двадцать, тридцать…» – беззвучно отсчитывал секунды Тео.

– Он идет ножками вперед! – прохрипела Маус. – Головкой в позвоночник упирается. Мне пока нельзя тужиться… Не позволяй мне тужиться!

Маус встала на четвереньки. Просторная футболка, которую она надела на ночь, промокла насквозь и источала сладковатый, как у свежескошенной травы, запах. Тео невольно вспомнился сон и прогулка по залитому солнцем полю.

Живот снова схватило, Маус застонала и уперлась лбом в матрас.

– Господи, Тео, не стой как столб!

Тео присел на краешек кровати, уперся кулаками в позвоночник Маус и нажал.

И так часами… Сильные схватки продолжались целый день. Тео жал на позвоночник Маус, пока не онемели руки и не заболели плечи. Только разве эти неудобства сравнятся с мучениями Маус? Он отходил от нее лишь дважды: позвать домой Конроя и вечером, когда пес заскулил у двери, снова выпустить его во двор. Каждый раз, поднимаясь по лестнице, он слышал жалобные стоны Маусами.

«Неужели роды всегда такие мучительные? – спрашивал себя Тео. – Когда закончится этот ужас? Вдруг у Маус не хватит сил тужиться?» Между схватками Маус проваливалась в полузабытье. Тео чувствовал: она не спит, а готовится к очередному приступу боли. Сам он мог только нажимать ей на спину, но это почти не помогало. Если честно, это не помогало вообще. «Еще одна ночь, – думал он. – Неужели это растянется еще на одну ночь?» Тео зажег фонарь, и тут раздался крик Маусами. Обернувшись, Тео увидел на ее бедрах алые ручейки.

– Маус, у тебя кровь!

Она перекатилась на спину, подала бедра вперед и часто-часто задышала.

– Ноги… держи…

– Как держать? Маус, скажи, как!

– Сейчас… сейчас потужусь…

Тео замер у изножья кровати и прижал руки к коленям Маус. Когда в очередной раз схватило живот, Маус выгнула спину и резко подалась вперед.

– Господи, я его вижу.

Маус раскрылась, как цветок, – розовые лепестки в обрамлении влажных черных волос, потом бутон сжался и младенец снова исчез в чреве.

Маус тужилась еще три, четыре, пять раз, но сценарий повторялся: ребенок появлялся и через секунду исчезал. У Тео мелькнула безумная мысль: может, он рождаться не хочет? Может, ему нравится в утробе?

– Помоги мне! – умоляла Маус. – Вытащи его, пожалуйста, вытащи!

– Милая, потужься еще раз! – попросил Тео, но обессилевшая, беспомощная, морально и физически истощенная Маус не отреагировала. – Слышишь меня? Нужно потужиться снова!

– Не могу! Не могу!

Живот опять схватило, и с губ Маусами сорвался дикий, совершенно нечеловеческий крик.

– Тужься, Маус, тужься!

Она потужилась, и, когда показалась головка ребенка, Тео осторожно ввел в горячее лоно Маусами указательный палец. Вот глазница, вот крошечный носик… Нет, ему малыша не вытащить, он должен сам продвинуться вперед, ну хоть немного! Тео убрал палец, подставил ладонь под раскрытое лоно Маус и, чтобы помочь тужиться, уперся плечами в ее согнутые ноги.