За столом, на котором толпилось с десяток телефонов, и в том числе правительственные «вертушки», сидел грузный, седой человек в форме, читал газету «Правда», время от времени прихлебывая чай из стакана в серебряном подстаканнике.

Прозвучал зуммер селектора, раздался голос референта:

– Владимир Панкратович, прибыл полковник Ковалев.

Генерал нажал кнопку селектора, ответил густым басом:

– Пусть зайдет. Костя, и распорядись, чтобы еще чайку принесли. С лимончиком.

– Сделаем, – ответил референт и отключился.

В дверь осторожно постучали. Не дожидаясь ответа, визитер открыл дверь. Он был в форме, что называется, при параде, с «дипломатом» в руках.

– Здравия желаю, товарищ генерал! – бодро сказал Ковалев, входя в кабинет.

Генерал улыбнулся, отложил газету, встал, сделал несколько шагов навстречу Ковалеву.

– Ну, наконец-то! Здравствуй, Саша, здравствуй!

Генерал и полковник пожали руки, обнялись как старые знакомые.

– Ты что-то потолстел, а? – отстранившись, окинул посетителя взглядом генерал. – Работа сидячая?

– Если бы… Не дают сидеть-то, дядя Володя. А живот – это от нервов все.

Оба рассмеялись.

– Ну, проходи, садись, – хозяин кабинета вальяжно повел рукой, прошел на свое место. Ковалев уселся в кресло перед столом, спохватившись, выложил на стол «дипломат».

– Дядь Володь, тут вот лещ же! Копченый, наш, донской – как ты любишь.

Генерал сокрушенно вздохнул, похлопал себя по пояснице.

– Нельзя мне, Саша, теперь леща… Почки, мать их… Но Леночка с ребятами оценят, они любят посолониться.

– Вот и хорошо, – обрадовался полковник.

– Значит, мы вот как поступим, – деловито сказал мужчина. – Сейчас ты мне изложишь суть вопроса – чего это ты вдруг решил вспомнить про меня, старика. Потом я по своим делам, ты по своим, а вечером, часиков в девять, – ты у нас. Посидим, поговорим, батьку твоего повспоминаем. Лады?

Ковалев кивнул, достал папку.

– Я все по тому же делу, Владимир Панкратович…

Темнело. В парке уже горели фонари, освещая тусклым желтым светом аллеи. К вечеру парк из места выгула детей превращался в место для иных прогулок. Мамы с колясками и бабушки с внуками уступали жизненное пространство влюбленным парочкам и веселым компаниям с гитарами и портвейном.

Витвицкий и Овсянникова молча брели по дорожке, посыпанной песком. Капитан задумчиво смотрел под ноги.

– Виталий, вы сегодня почему-то грустный. Что-то случилось?

– Не то чтобы случилось… Просто… – он остановился и впервые, кажется, за эту прогулку посмотрел на свою спутницу. – Знаете, я прямо физически ощущаю, как мы даром теряем время.

– Мы с вами?! – изумленно приподняла брови Ирина.

– Да не мы с вами конкретно… – раздраженно вскинулся Витвицкий, но тут же и успокоился. – Извините. Просто пока все возятся с Шеиным, Жарковым и Тарасюком, настоящий убийца на свободе. Он ходит вот тут, среди нас, понимаете? Но он для нас – и для всех – словно накрыт невидимым колпаком. Он копит в голове свои мысли, сжимает рукоять ножа под плащом и уже выбирает себе новую жертву…

– Виталий, я все понимаю, но, мне кажется, вам нужно отдохнуть, – старший лейтенант подхватила капитана под локоть и повела дальше. – Такие мысли до добра не доведут.