Нина Викторовна остановилась у двери класса, выдохнула и, поспешно постучав, решительно заглянула внутрь:

– Нелли Егоровна! Вас срочно в учительскую!

– Нина Викторовна, у меня урок. Что случилось?

– Виктория Петровна сказала… – молодая учительница почувствовала, что от волнения ей не хватает слов, будто она пришла на первый свой урок. – Там из милиции… Из Москвы! Срочно!

Ее коллега недовольно поджала губы:

– Дети, я сейчас. Не шумите. Делаем упражнение двадцать шесть.

Из кабинета она вышла с крайне недовольным лицом. Милиция могла и подождать до перемены, а не сдергивать учителя с урока. Что там у них такого могло случиться, не убили же кого-то в самом деле?

Пока шли в учительскую, она поинтересовалась, что стряслось, у молодой коллеги, но внятного ответа не получила.

Нелли Егоровна вошла в учительскую, собираясь в первую очередь высказать начальству все, что думает, но начальства на месте не оказалось. За столом с важным видом сидел Липягин. За соседним – Горюнов, у окна устроился Витвицкий, Овсянникова присела на стул у двери.

– Входите, садитесь, – разрешил Липягин.

– Здравствуйте! – решительно начала Нелли Егоровна. – У меня урок, до перемены двадцать минут. Может быть, товарищи, мы отложим нашу беседу…

– Сядьте, – Липягин резко поднялся из-за стола и взглядом буквально придавил учительницу. – Вас вызвали не для какой-то там беседы. Я – старший следователь майор Липягин. Это мои коллеги из Москвы. Вы что думаете, у нас дел других нет, кроме как с вами беседовать?

Нелли Егоровна растеряла всю свою решительность и оторопело смотрела на майора. С ней так не разговаривал никто: ни родители, ни коллеги. Даже начальство относилось с уважением, а тут…

– Не слышу ответа? – рыкнул Липягин.

– Я… – пробормотала женщина и снова запнулась.

– Сядьте!

Учительница села.

– Отвечайте на вопросы быстро и четко, нам еще ваших сослуживец допрашивать, – чуть смягчился Липягин. – Итак: сколько раз Шеин, Жарков, Тарасюк во время учебы проявляли агрессию по отношению к сверстникам? Кого из воспитанников младших классов обижали? Издевались? Били? Факты сексуального насилия были? Мужеложство? Может быть, в извращенной форме?

– Мужеложство?.. – побледнела Нелли Егоровна.

– Да. Иначе это называется педерастия, – жестко рубанул майор. – Вы же вроде взрослый человек, в таком заведении работаете. Не прикидывайтесь овечкой. Я не поверю, что вы тут никогда с этим не сталкивались.

– Но я действительно никогда…

– Не врать мне! – рявкнул Липягин и треснул ладонью по столу.

На Нелли Егоровну больно было смотреть. Взгляд ее сделался беспомощным, глаза влажно блестели, губы подрагивали.

Витвицкий с каким-то животным ужасом наблюдал за происходящим. Смотрел, словно зачарованный, и ничего не мог сделать.

– По какому праву вы на меня кричите? – всхлипнула учительница.

– По такому! Вы тут воспитали троих убийц. Рассказать, что они вытворяли с детьми, прежде чем зарезать? Они выкалывали им глаза.

– Что вы такое… наши мальчики не могли… – взгляд женщины поплыл, дыхание сделалось тяжелым.

– На меня смотрите! – прорычал Липягин. – Не могли… Они отрезали у жертв половые органы, а потом их жрали!