– Дядя… Андре… – простонала Валентина и повисла на руках убийцы. Он облапал ее, словно паук свою жертву, начал целовать в шею, щеки, губы, измазав лицо кровью. Он шатался с девушкой по поляне, будто танцевал с нею, еще полуживой, жуткое танго.

Вдруг Валентина закричала, в ужасе из последних сил попыталась отбиться от Чикатило, но вместо крика изо рта девушки полетели кровавые брызги и вырвался только хрип. Чикатило начал бить ее ножом. Валентина упала, и он навалился на неподвижное тело.

Ковалев сидел над документами, то и дело поглядывая на часы – хотелось домой, к томленому борщу и телевизору, но одно незаконченное дело держало его в кабинете. В дверь деликатно постучали.

– Не заперто, – буркнул Ковалев.

Вошел Кесаев. Хозяин кабинета тут же сменил выражение лица – теперь оно излучало радушие.

– А, Тимур Русланович. Заходите, располагайтесь.

Следователь сел к столу.

– Коньяк вы, помнится, не пьете, – улыбнулся Ковалев. – Чаю?

– Спасибо, – покачал лобастой головой Кесаев. – Лучше сразу к делу.

– Ну, к делу так к делу. Я пригласил вас для того… – начал полковник.

– Чтобы сообщить пренеприятное известие, – закончил Кесаев без тени улыбки.

– Отчего же неприятное? – рассмеялся мужчина. – Все складывается как нельзя лучше. Мы готовим дело для передачи в суд.

– На каком основании? – чувствовалось, что Кесаев напрягся.

– Оснований, Тимур Русланович, у нас теперь более чем достаточно, – хозяин кабинета выложил на стол документы. – С заключением экспертизы вы уже знакомы. Это расшифровки записей показаний Шеина и Жаркова. А вот это показания свидетелей, видевших Шеина и Жаркова на платформе Пригородная четвертого сентября текущего года во время, совпадающее с временем убийства Игоря Годовикова. Ознакомьтесь.

Кесаев взял протоколы допросов, принялся листать, хмуря брови. Ковалев внимательно следил за реакцией московского коллеги, и она ему не нравилась.

– В конце концов, это моя работа, – раздражаясь, сказал Ковалев. – Ловить преступников, собирать доказательную базу и отдавать их под суд.

– Вашему свидетелю шестьдесят семь лет, она на платформе семечками торговала? – не менее раздраженно спросил Кесаев. – Сколько людей за день мимо нее прошло? Вы уверены, что она вспомнила Шеина и Жаркова сама, а не по подсказке ваших сотрудников?

– В подтасовках меня обвиняешь, товарищ полковник? – набычился Ковалев. – Я показаний ни из кого не выбивал! Все на твоих глазах. Вот признательные, вот свидетельские, вот орудие убийства. Все сходится, чего ты еще хочешь?

Дверь без стука распахнулась, в кабинет ворвался Липягин.

– Александр Семенович, из Новошахтинска звонили! Там труп. Множественные ножевые. И глаза выколоты.

– Блядь! – Ковалев нахмурился.

– Получается, не все сходится, – сухо сказал Кесаев, отложил документы и вышел.

На пустыре возле старой котельной стояли штук пять милицейских машин. В зарослях, для удобства прорубив проход, над трупом колдовали эксперты.

Чуть поодаль по тропинке расхаживал туда-сюда взбешенный Ковалев, у машин курили Липягин, пара оперов и московские из группы Кесаева. Витвицкий и Овсянникова, приехавшие последними, подошли к месту убийства.