Это было полгода назад.

Павлик стоял перед Витвицким с виноватым видом.

– Я подумал, может, это и неважно, что Серый с тем дядькой ушел щенка смотреть. А если узнают, что мы школу прогуляли…

Мальчик опустил взгляд и замолчал. Витвицкий достал фоторобот, протянул Павлику.

– Посмотри, это не тот дядька, который вас звал овчарку смотреть?

Мальчишка посмотрел на фоторобот, на рисунке был изображен безвозрастный вроде бы человек в шляпе и темных почему-то очках. Но Павлик узнал, коротко кивнул.

– Да, похож.

– Ты молодец, – капитан убрал картинку. – Только больше не прогуливай. Обещаешь?

Павлик снова кивнул.

На школьном крыльце их уже ждала улыбчивая старший лейтенант Ирина Алексеевна. Рядом с ней стояли спортивная сумка и небольшой чемодан. Капитан взял чемодан, открыл прямо на ступеньках, достал из кармана импортный ножик-выкидушку и протянул мальчишке.

– Держи.

– Это мне? – удивился Павлик, не веря происходящему прямо сейчас чуду.

– Я же обещал, – сказал мужчина. – Ну давай, беги. У тебя еще уроки.

– Спасибо!

Мальчик с благодарностью стиснул в руке заветную импортную выкидушку и молниеносно скрылся в дверях школы. Витвицкий устало опустился на ступени и вперил взгляд в асфальт. Ирина молча села рядом. С ним что-то происходило, и она ждала, ничего не спрашивая, не смея вторгаться в его личное пространство.

– К ним подошел незнакомый мужчина с портфелем и позвал смотреть щенка овчарки, – глухо заговорил капитан. – Этот мальчик испугался, а Сережа пошел. Мужчина был немолодой, в шляпе, очках и плаще. Как на нашем портрете.

Он отлепил взгляд от асфальта и повернулся к Ирине:

– Это наш убийца.

– И чего ты такой мрачный? – улыбнулась она. – Это же все меняет, это прорыв.

– Мальчик никому ничего не сказал, боялся, что его за прогул ругать будут. И мне ничего не хотел рассказывать. А я его уговорил… – Витвицкий запнулся на секунду, но взял себя в руки и закончил терзающую его мысль: – Уговорил теми же методами, что убийца уговорил пойти с ним Сережу… И почему-то мне от этого мерзко.

Он выдохнул и решительно поднялся.

– Идем, у нас поезд через полчаса.

Ковалев сидел над документами, когда внезапно затрещал телефон. Полковник поднял трубку, бросил дежурное:

– Ковалев. Слушаю.

– Привет, Саня, – совершенно недежурно поздоровался знакомый генеральский голос из трубки.

– Здрасте, дядь Володь, – обрадовался Ковалев. – Как там Москва? Стоит?

– Москва интересуется, как там ваш потрошитель? Подвижки какие-то есть?

– Да какие подвижки, дядя Володя. Нагородили вокруг дела не пойми чего, теперь не разгребешь.

– Как так? Ты же говорил, что дело верное, – в голосе отцовского друга появилась неприятная жесткость.

– Было верное, – не уловил тревожного изменения Ковалев. – Только наши столичные коллеги любят тень на плетень наводить.

– А ты, значит, тень на плетень не наводишь? – в голосе уже открыто зазвенел металл. – У тебя, значит, все складно?

Ковалев напрягся, чуя неладное, но не успел ответить.

– А что же ты, сучонок, мне забыл сказать, что твой угонщик троллейбусов трезв был как стекло, – заорала трубка. – Что и он, и все твои убийцы – выходцы из интерната для дебилов? Я сейчас в политбюро сам по твоей милости как дебил выглядел.