– Так, может быть, не ехать, а просто?
– Я никому не позволю вмешиваться! Всё! Чтоб была рыба, когда я вернусь!
Он жестикулирует даже перед диктофоном.
Ему всё кажется, что он непонятен.
Который час
Все разговоры начинаются одинаково.
– Который час?
– Полдесятого.
– Правильно. Ходить надо.
– Я и хожу.
Он высокий, худой, и часы у него были.
– Японцы ходят. Они не бегают. Ходить надо.
– Я и хожу.
Я пытался обогнать его, он продолжал.
– Японцы ходят десять тысяч шагов. Меньше они не ходят. И нам нельзя. У них шажки маленькие. У нас большие, но не туда. Оттуда, куда мы бежим, не возвращаются. Японцы мелко-мелко, не спеша. И долго идут, идут. Который час?
– Без двадцати.
– Да… Надо ходить. Какой смысл бежать? Ни поговорить, ни осмотреться. Когда идёшь – видишь жизнь… А что такое видеть жизнь – это в ней участвовать. Тот, кто не хочет, начинает с того, что не видит жизнь. Идите, идите.
– Я иду, иду.
Он еле плёлся, я почти бежал. Я не мог его обогнать. Он был высокий, худой и сумасшедший.
– Который час?
– Без десяти.
– У нас холодное лето. А они умирают от жары. Мы никогда не вступим в Европу. Что мы им можем предложить? Отравленную воду? Их же деньги? Женщин? Вот, может быть, женщин. На Украине ничего нет. Значит, женщин. Который час?
– Ровно!
– Да. Решено. Женщин.
Я обогнал его не на подъёме. А на развороте он ушёл вперёд. Я ушёл назад.
Семья. Он – толстяк в шортах, на плохо вымытых ногах, девочка рыдает, и жена тащит её волоком.
– Который час?
– Без двадцати одиннадцать. Ясно тебе, сволочь, тебе ясно, чтоб ты сдохла, понятно?
– Спасибо, молодой человек.
Навстречу папа с мальчиком лет четырёх.
– Который час?
– Без четверти одиннадцать.
– Спрячь игрушку… Мы идём на море. Там дети набегут.
– Да я этих детей за одну минуту передушу!
– Всё равно спрячь, давильщик.
Киоск с этикетками. Внутри пыльная тётя с книгой.
– Который час?
– Одиннадцать.
– Они уже не привезут… Они до десяти привозят.
– Что?
– У меня пиво кончилось. Девочки! Сладкая минеральная вода! Девочки!
– Извините, а где вы добываете сладкую минеральную?
– Они привозят.
Четыре козы на задних ногах объедают кору. Хозяин с палкой.
– Который час?
– Десять минут двенадцатого.
– Проходите сюда.
– Зачем?
– Это я не вам. Манька, Зойка! Проходите сюда. Не объедайте у дороги.
Козы пошли вглубь.
– Спасибо.
Жующая коза с молоком уставилась на меня.
Она жевала и смотрела, как я иду мимо.
Ну, лицо – олигарх.
Ни вопроса, ни ответа, ни выражения…
Жуёт, смотрит.
Солдаты на обочине прокладывают кабель.
Выпрямились, я им сразу:
– Четверть двенадцатого.
Снова согнулись.
Никто не носит часы в этом опасном месте.
Родственник
Мишечка! Я же тебе не чужой. Все-таки муж твоей хоть и не родной, но тёти. Я о тебе беспокоюсь, о твоей семье…
Мишечка, что такое талант?
А? На как долго он может обеспечить?
Как ты лично думаешь?
А? Год! Два!
И то последние полгода с трудом?…А?
То есть последние полгода талант даёт копейки.
Ты, как говорится, ходишь-ходишь, говоришь-говоришь, а талант кончился на полуслове! А ты продолжаешь говорить, а его нет.
И куда идти?
Охранником – нищета. Сторож с фонарём – не для тебя. Лопатой окапывать в галстуке – копейки.