Кого или что оно могло бы обессмертить, Мерлин не сказал. Ллевелис открыл было рот, чтобы пообещать впредь уделять истории больше времени, но Мерлин продолжал:

— Вот вы тут пишете трактаты всякие… не лучше Гальфрида Монмутского, между прочим, пишете… а репетицию-то пьесы вчера и пропустили! Ну, куда это годится?..

— У Мерлина всегда семь пятниц на неделе, — жаловался Ллевелис Гвидиону, — а на этой неделе было восемь!

— Я не могу повиснуть вверх ногами, поскольку в юбке я, то бишь в килте, — напомнил МакКольм в ответ на предложение Мак Кархи повиснуть на верхней декорации с кинжалом в зубах и, раскачавшись, перелететь на декорацию, изображавшую крепостную стену.

— Вы будете в штанах на постановке, — возразил Мак Кархи.

— Что у вас за дикие фантазии?.. Ах, да, тогда же все носили штаны! — хлопнул себя по лбу шотландец. — Да… пещерные люди, — добавил он с порицанием.

— Тогда давайте эпизод с побегом, поскольку вы сегодня без штанов, — предложил Мак Кархи. — Поскольку вы в килте, имел в виду я.

…В полевом шатре Макбеха шел разговор за бутылкой старого шотландского виски. МакБрайд, которого играл Горонви, очень живо, но не совсем уже внятно говорил:

— Мой друг Макбех, о черт! что за победу ты одержал на склонах Кнокан-Бан! Я думал, нас с тобою в этой битве, ей-ей, покрошат в мелкий винегрет! Теперь король наградами осыплет тебя, как пить дать, — будешь весь в парче.

— Какого черта весь в парше я буду? — рассеянно переспросил Макбех.

В шатер засунулся воин — этого безымянного воина играл Лливарх: он очень выкладывался в этой роли.

— Сюда какой-то бешеный гонец примчался вскачь — весь в мыле и без шлема. Меня обдал он грязью, и к тому же в шатер войти он просит дозволенья.

Входил невероятно мрачный и зловещий Гонец, — его играл Клиддно, и играл отлично:

— Привет тебе, Макбех, ковдорский тан! Рассиживаться нечего здесь, в Кнокан. Хватай коня, скачи во весь опор, не нагибайся, обронив перчатку или другую мелочь, не сходи с седла всю ночь, срезай дорогу всюду, где только можно срезать, и прибудешь к рассвету в замок Дункана в Бинн-Шлейве. Подъедешь прямо к дому короля…

— Грязищей всех обдав, как из ушата, — вставил воин.

— …Там ждут тебя с великим нетерпеньем. Сам Дункан повелел тебе сказать, чтобы предстал ты перед ним не позже, чем утром протрубит пастуший рог.

С этим Гонец покидал шатер.

— Послушай, друг МакБрайд, мое чутье мне говорит, что вряд ли старый Дункан внезапной воспылал ко мне любовью; там, верно, всплыло дело то, по пьяни… негоже было пропивать в трактире тот меч, будь он неладен, что король вручил мне в знак признанья и приязни. Проклятье! А что, если те девицы, с которыми поладил я так ловко в Гленнрат, уже дошли до короля и жалобу к его стопам сложили, что я жениться должен на обеих?.. Они из благородного сословья, и как теперь отвяжешься от них?..

— Мне вот что мнится, милый мой Макбех: все дело может быть гораздо хуже, — медленно проговорил МакБрайд, почесывая крепкий затылок. — Сразив МакРори в поединке в Кнокан, ты стал ковдорским таном. Так ведь, брат? А помнишь ли былое предсказанье мегер буйнопомешанных с котлом, которое сперва мы оборжали? Теперь твоя судьба стать королем. А мы с тобой еще на всех попойках болтали вслух об этом прорицанье — вот, мол, умора! Славно упились! Привидится ж такое с перепоя!.. Ну, дело и дошло до короля.