— Ах, Боже мой, всегда мечтал о такой булавке для галстука! Какая прекрасная вещь! Завидую вам, кузен. Но когда-нибудь я выиграю ее у вас в покер, — с тонкой улыбкой сказал Кервин Квирт, доктор биохимии и преподаватель школы в Кармартене. Эта тонкая улыбка не сходила у него с лица вот уже сорок минут. Она как будто прилипла. С этим выражением лица он встречал у дверей поток гостей, в то время как родители благосклонно кивали ему издалека, как всегда, с удовольствием наблюдая его в этой роли.

Наконец Кервин Квирт почувствовал, что чем дольше он беседует с герцогиней Нортвортской, тем больше улыбка его тускнеет и лицо начинает сводить судорога, сделал знак музыкантам, чтобы те перестали играть увертюру к «Тангейзеру», сделал знак дворецкому, чтобы тот объявил первую перемену блюд, и повел к столу весело щебечущую кузину Франсис.

— Дорогой Риддерх, вы слыхали, каких чудес добилась в последнее время наука?

Кервин Квирт вздрогнул.

— Можно совершенно безболезненно, без хирургического вмешательства, открыть у себя во лбу третий глаз!.. — в восторге воскликнула кузина, увлекавшаяся косметологией.

— Я читала в журнале «Эклер», — сказала кузина Дилис, — что сейчас проводят какое-то необыкновенное омоложение с помощью муравьиной кислоты. Говорят, она очень улучшает цвет лица.

— Метановая кислота, в просторечии называемая муравьиной, — заметил Кервин Квирт, оглядываясь в поисках вилочки для оливок, — самая сильная из карбоновых кислот: попадая на кожу, она не просто жжет, но буквально растворяет ее. Безводная муравьиная кислота растворяет полимеры, которые не берут растворы других кислот и щелочей. Обладая свойствами альдегида, метановая кислота окрашивается на воздухе в иссиня-фиолетовый цвет, — это к слову о цвете лица.

— Какое бонмо! Какая прелесть! Риддерх, признайтесь, где вы выучили этот очаровательный пассаж? — захихикала кузина Гвенивер.

— Господи, да у меня это каждый первокурсник знает, — рассеянно отвечал Кервин Квирт. — Впрочем, в этом году мне же не дали первый курс, я забыл, — прибавил он машинально. Едва выговорив это, он прикусил язык, — слишком поздно для того, чтобы можно было что-то изменить. Его услышали.

— Значит, тебе не дали первый курс? — меряя Кервина Квирта тяжелым взглядом, спросил его отец. — Интересно, почему?

— Что такое? — Кервин Квирт из последних сил попытался изобразить непонимание.

— Нет, может быть, ты объяснишь нам, о чем тут речь, — настаивал отец.

— Ну, наконец-то мы поговорим о твоей работе, — сказала мать в полной тишине.

— Как «работе»? Риддерх, вы… работаете? — защебетала кузина Дилис. — Верх эксцентричности!..

— В нашем роду, — отставляя бокал с крюшоном, брезгливо заявил граф Уорвик, старейший из гостей, — никто никогда не позволил бы себе работать и тем запятнать наш герб.

— Три золотые короны, одна над другой, на голове козла, — почти механически сказал Кервин Квирт.

При других обстоятельствах Кервину Квирту не раз удавалось обворожить собеседника своим блестящим знанием геральдики, но сейчас у него в мыслях царила такая неразбериха от растерянности и ужаса, что описание герба получилось не совсем удачным. Граф задохнулся от возмущения, но его слова потонули в шуме голосов.