Пытаюсь возразить, что ничего не нужно, я сам, но Тая не собирается быть покорной самкой. Она бьет рекорды по переодеванию. Лак соблазнительности тут же снят: на Тае обычные рубашка и джинсы, волосы убраны назад. И только губы до сих пор еще напоминают о том, что происходило несколько минут назад. Она задерживается лишь на несколько минут дольше меня. И тут же появляется в коридоре. И мне почему-то становится легче. Словно наконец-то появился кто-то, кто поддержит и скажет: «Спокойно, Макс. Все будет хорошо. Мы справимся».

– Едем, Макс.

Тая ничем не выдает того, что творится у нее на душе, но я уверен на сто процентов – ни о каком спокойствии не может быть и речи.

– Спасибо.

Это единственное, что я могу сказать. Но больше ничего и не надо.

– Иди вниз, – говорит она. – Я на минуту только задержусь.

Тень раздражения пытается расправить крылья, однако я тут же ее прогоняю. Спускаюсь во двор. Сажусь в машину и завожу двигатель.

Тая держит слово и прилетает буквально через несколько минут. Влетает на переднее сиденье, что-то быстро откладывает на заднее.

Я не задаю лишних вопросов и вдавливаю педаль.

Едем молча. Моя манера вождения далека от идеальной. Я матерюсь как сапожник на светофорах, и Тая кладет руку на мою ладонь. Приходит странный покой, будто все чувства вмиг оказываются на дне черного глубокого озера. Но потом вновь появляется луч тревоги, и снова переживания взмывают вверх, поднимая мутный ил на поверхность.

В больнице нас ждут.

Как ни странно, вместе с хирургом встречает и невролог. Этот… Игорь. Но почему-то я даже рад, что он здесь. В прошлый раз решилось все более-менее хорошо. Может, и сейчас получится?

Хочется ругать себя. Сказывается тесное общение с Аннике, которая верит во всякую мистическую ерунду и приписывает конкретным людям и явлениям суть «якоря», способного удержать удачу.

Алик встречает меня в коридоре. Быстро переводит взгляд на Таю. Ничего не говорит, но по глазам все понятно.

– С мелким будет порядок, – сообщает он мне, понизив голос. – Так обещали врачи. Но сказали, что ему нужно будет некоторое время побыть в больнице. Как у тебя… все?

– Нормально, – коротко отвечаю я.

Да, нормально. На более оптимистичные ответы я пока не способен. Все мысли – о Женьке.

Хирург мне что-то говорит. Что есть риск, что парню нужно какое-то время побыть под их наблюдением. Что мозг – это такая штука, с которой не всегда можно сразу угадать, что будет дальше.

Нет, прогнозы все равно хорошие. Нет, не смертельно. Надеемся.

Кажется, первый раз в жизни я нахожусь в такой прострации. Автоматически делаю все, что говорят. Даже выгляжу вменяемо, но при этом душу точно залили янтарем и она навек застыла в прозрачно-желтом камне.

– Можете к нему зайти, – слышу я как сквозь вату.

Беру Таю за руку и тяну за собой. Почему-то на сто процентов уверен, что мы должны войти вместе.

Женька лежит на кровати. Весь белый, под цвет стен и постельного белья. Смотрит в потолок, никого не видя и не слыша.

Мы подходим ближе.

– Жень, – тихо зову я.

Он вздрагивает, словно только сейчас вспоминает, что не один. Медленно переводит на нас взгляд. Стеклянный, чужой, заледеневший взгляд.