Я давно не мальчик и могу отличить настоящее чувство от голой похоти и жажды, которую хочется утолить как можно скорее. А здесь…

Мои ладони скользят по бокам Таи, губы касаются точеной шеи, ямки между ключицами… От нее сладко пахнет августовским абрикосовым дурманом и ванилью. Тая шумно выдыхает, ее пальцы вплетаются в мои волосы.

Я хочу ее.

Смотрю в зеленые глаза, в которых стоит пелена желания, – и понимаю, что все делаю верно. Сейчас Тае все равно, что я чудовище, с которым она не хочет иметь дела. Все равно, что я могу уехать, оставив ее здесь. Она не пытается от меня закрыться, не лжет, пряча свои чувства. И да, одно только это осознание пьянит сильнее вина, заставляя кровь вспыхивать живым огнем.

Я снова прижимаюсь к ее губам, и на этот раз ответ уже уверенный, чувственный. Тая расстегивает мою рубашку, гладит пальцами по груди и плечам. Она неотрывно смотрит на узор татуировок и, кажется, не может отвести взгляда. Проводит языком по чуть припухшим от моих поцелуев губам. И это зрелище меня так же завораживает, как и ее – мои татуировки.

– Это было больно? – хрипло спрашивает Тая, оглаживая шипы на предплечье.

– Немного, – отвечаю ей правду. – Совсем чуть-чуть.

И это чистая правда. Восторг и понимание, что сам Эдик бьет мне тату, заслоняло все остальное.

Ее платье оказывается на полу. Потом белье, черное, с атласными ленточками. Хотя поначалу было желание немного помучить ее и заняться развязыванием каждой из них.

Но в то же время я слишком возбужден, чтобы тратить драгоценные секунды на игры. Сейчас не они важны. А губы, глаза, стоны женщины, которая лежит подо мной и смотрит так, что хочется немедленно овладеть ею.

Такая обычная и в то же время неповторимая. Ничего общего с фильтрованной красотой, ничего искусственного и нарочитого. Такая, как есть. И этим и покоряет.

Я снова склоняюсь к ней.

– Не здесь, – обжигает мои губы шепот Таи.

И я не сопротивляюсь. Следую за ней в комнату, к широкой кровати, застеленной бордово-черным бельем. Тая не возражает, но полностью не покоряется. Точно играет в игру: догони, подчини… Ничего от юной неопытности или робости. Но в то же время ни намека на пошлость.

И мне это нравится.

Шелковое белье прохладное, оно холодит разгоряченные тела сильнее, чем ветер над озерной гладью на горной вершине. Тая полностью в моих руках. Изгибается, прижимается всем телом, еле слышно ахает, когда я вхожу в нее. Узкую, жаркую, сводящую с ума.

С моих губ срывается рык:

– Моя… Только моя…

Она улыбается, но мне чудится смех. Звенящий, ведьмовской, нереальный. Смех звенит в голове, улыбка дьявольской Джоконды приковывает к себе, не давая отвести взгляда. Ногти Таи впиваются в мои плечи, оставляя царапины, словно пытаясь удержаться при каждом толчке.

Запах абрикоса и ванили дурманит и кружит голову. Мои поцелуи становятся жестче, властнее, будто каждый из них – раскаленное клеймо, пламенным цветком раскрывающееся на ее теле и в душе.

Моя, моя, моя….

Безумное чувство собственничества сводит с ума, выметает все мысли, кроме одной: никому-никому не отдам!