На самом деле уснуть, когда дилижанс трясется и подскакивает на колдобинах, у меня вряд ли получится, зато можно о чем-нибудь поразмышлять или повспоминать, например о Рамиэле. Интересно, как он там? Надеюсь, отец его не покалечил? Насылать проклятие на родного отца я не стала бы, но столь желанного для него наследника он никогда бы не получил. Как устроюсь на месте, обязательно напишу парню письмо, все-таки я по нему скучаю, по его рукам, по его поцелуям. От этих приятных воспоминаний улыбка сама собой заиграла на моих губах.

Тут дилижанс особенно сильно тряхануло, то ли я действительно задремала, то ли просто расслабилась, но я не успела схватиться за ручку. Насладиться полетом мне не удалось, у самого пола меня подхватил Лерой и не дал опозориться. Его глаза насмешливо сверкали, а губы кривила ухмылка.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я. Он, конечно, странный, но другой дал бы мне растянуться в проходе и только потом протянул бы руку помощи.

– Всегда к вашим услугам, госпожа Марта, – «а по интонации этого не скажешь», но вслух я так не сказала. Он помог мне сесть на своё место, напоследок шепнув, что-то о моей улыбке, я же никак не могла понять, чем вызван его интерес ко мне.

– Марта, ты не ушиблась, – тихо спросил Росс.

– Нет, все хорошо, – улыбнулась я ему, крепче хватаясь за ручку, не зря они здесь находятся, как оказалось. Росс был чем-то обеспокоен и бросал подозрительные взгляды на Лероя ван Касла, приятно видеть, что мы с братиком думаем одинаково.

Дальнейшая наша поездка слилась в изнурительные часы духоты, тряски, пыли, стука колес, и щебета молодой женщины над своим престарелым мужем, который сопровождал каждую ямку или колдобину стонами и жалобами. Росс с Лансом о чем-то переговаривались, и только мы с Лероем сидели молча, рассматривая друг друга из-под опущенных ресниц. За несколько часов я изучила каждую черточку его лица: светлые глаза, не то серые, не то голубые, прямой нос, тонкие поджатые губы, а небольшие усики придавали нахально-хитроватый вид, я бы не дала ему и тридцати лет. Заняться в карете было нечем, окно запылилось, да и смотреть на Лероя было интересней, чем на мелькающие за окном деревья.

Сначала я бросала на него взгляды украдкой, не потому что он мне понравился, а от нечего делать, и еще оттого, что чувствовала его взгляды на себе, которые он, кстати, не скрывал. Я подумала «чем я хуже» и тоже стала смотреть на него в открытую, пару раз мы встречались взглядом, он довольно ухмылялся, а я краснела. «Нет, нельзя, чтобы он подумал, что симпатичен мне, я заставлю его отвести глаза», – думала я, в очередной раз столкнувшись взглядом с Лероем.

Я сидела и смотрела ему в глаза, между нами было около четырех локтей, он тоже не отводил глаз. Думаю, воспринял мое поведение, как вызов. Так мы и сидели, как два дурака, сначала он ухмылялся, потом и вовсе перестал. Мне же было интересно, о чем он думает? Приходят ли ему в голову такие же глупости, как и мне? Последние полчаса у меня в голове крутилась только одна мысль, колются усы при поцелуе или нет? Ну про усы он точно думать не может, у меня же нет усов. Тут я представила и себя с усами, и как мы с Лероем пытаемся поцеловаться, а у нас не получается, потому что усы мешают и щекочут. Я чуть не рассмеялась от такой картины.