Л. 451 об. — [Меж тем Варвара ушла пошептаться с Грушиной, — не могла без этого.

— Сонька-то чтой-то лебезит, — тихонько говорила она, — всё Ардальона Борисыча венчаться подбивает, а о своей толстомясой уже ни гу-гу.

Грушина, хихикая, сказала:

— У Ардальона Борисыча только дурак не выиграет, так чего им ссориться, точно жалованье получают, что ни месяц.

Варвара, ухмыляясь, ответила:

— Пусть лучше в карты проигрывает, чем с барышнями валандаться. Это мне выгоднее.]

Л. 421 — [Видно было, что они очень заняты тем, что побывали в клоповнике, — это словно надмевало их, хотя с чего бы, кажись!]

Л. 402 — [— Случись там что-нибудь подобное, — уверял Тургенев, — назавтра же в парламенте! инцидент! нет прецедентов! министерство долой!

— Под суд! — свирепо крикнул Шарик, — в каторгу!]

Л. 402 об. — [вечности и]

Л. 402 об. — [— Мы коллективно напишем, — сказал Тургенев.

— Мы заорем караул на всю Европу, — крикнул Шарик.]

Л. 403 об. — [О, когда же настанет царство гения!]

Л. 403 об. — 404 — [Уже не первый раз изумляло его то, что многие великолепные его выражения пролетали мимо здешних ушей. Словно их и не слышали. В других местах, по крайней мере, возражали, сердились, ну хоть смеялись, наконец, — по глупости и непониманию. Здесь же только смотрели в рот, — и вот ровно-то ничего не понимали.]

Л. 406 — [ «Мы тоже не лыком шиты!» — думал он.

— Не всякой душе дано соприкасаться с вечными проблемами бытия, — злобно отвечал ему Тургенев.]

Л. 406 об. — [трудовой жизни]

Л. 406 об. — [я родич всероссийского скитальчества и ведовства]

Л. 407 — [Игроки говорили друг другу грубости, насмехались и дразнили при каждой неудаче.]

Л. 409–409 об. — [Скоро, еще не опьянев, все разнуздались. Каждый надеялся, что вечер окончится даровым для него наслаждением. Звали хозяйку на пару слов, и каждый возвращался обескураженным.

Грушина не отказалась бы доставить несколько приятных минут каждому из своих гостей, но не иначе, как за какую-нибудь плату. На намеки она отговаривалась, посмеиваясь:

[— Вот я, например, человек одинокий, скромный, — говорил ей Рутилов.]

— Ишь вы какой? даром-то! Что я за дура! Нет, вы подарите. Подарочек сделайте, тогда и подбивайтесь.

— А даром нельзя? — спрашивал навязчивый, но бережливый гость.

— Ишь, чего захотели!

— Ведь вас не убудет.

— Отваливайте!

Мужчины сняли сюртуки. Стало еще веселее и вольготнее.

— А нам-то и снять нечего, — сказала Варвара.]

Л. 412 — [Было темно.]

Л. 412 — [Потому и ворчал. В глазах у Передонова все становилось человекообразным и потому враждебным: всякая щель казалась улыбкой, дождь — просто непристойность чья-то с высот.]

Л. 489 об. — [— Дурак, щенок! — сердито крикнула Людмила.]

Л. 491 об. — [какую-нибудь]

Л. 491 об. — [и замолчала]

Л. 492 об. — [оделась, и]

Л. 492 об. — [Неужели все он дома сидит? Он любит побегать, он непоседа.]

Л. 492 об. — [— Чего ж ты ко мне не шел? — смеясь и хмурясь, спрашивала Людмила.]

Л. 493 — [врешь,]

Л. 493 — [любовно смеясь, забывая гнев,]

Л. 365–372 об. — Далее следует фрагмент: от слов: «Шарик высоко ценил…», до слов: «…наш удел слава, но бессилие». См. дополнение: «„Сергей Тургенев и Шарик“. Ненапечатанные эпизоды из романа „Мелкий бес“» с. 370–373