Воронин вскинул руку:

— Нет! — Крикнул вслед Адриану: — Не будь идиотом! Погубишь не только себя! Погубишь дело всей жизни!

— Да, это жаль, — донеслось в ответ.

«У него там винтовка, — пронеслось в голове у Виктора Аполлоновича. — Стрелок он отменный. А через полчаса стемнеет. Жандармы подойти не успеют. В темноте они уйдут на лодке. И потом Питовранова не найти, до террористов не добраться…»

Его рука резко опустилась, и в тот же миг из зарослей вылетели дымные струи, ударил нестройный залп.

Вика зажмурился. Когда он открыл глаза, Адриан лежал ничком, широко раскинув руки и вцепившись пальцами в молодую траву.

Скоро из бревенчатой избушки послышался звук еще одного выстрела, приглушенный стенами и расстоянием.

— У вас на глазах слезы, друг мой. — Константин Петрович скорбно вздохнул. — Не стыдитесь их. Сжигая Содом с Гоморрой, Господь тоже плакал. Мы ступили на суровый путь. Тяжкие жертвы и потери неизбежны. Самое страшное, что линия разлома проходит через сердца, иногда превращая во врагов родных, друзей, близких. Как легко и даже простительно проявить слабость, спутав ее с милосердием! Но это все равно, что хирургу во время операции пожалеть больного и опустить скальпель. Такая жалость хуже преступления. Надобно учиться непреклонности. И самыми лучшими учителями являются наши злейшие враги. Почитайте «Катехизис революционера». Какая сила, какая цельность! Их пророк пишет: «Суровый для себя, революционер должен быть суровым и для других. Все нежные чувства родства, дружбы, любви, благодарности и даже самое чести должны быть задавлены в нем единою холодною страстью революционного дела. Для него существует только одно утешение, вознаграждение и удовлетворение — успех революции. Денно и нощно должна быть у него одна мысль, одна цель — беспощадное разрушение. Стремясь хладнокровно и неутомимо к этой цели, он должен быть всегда готов и сам погибнуть, и погубить своими руками всё, что мешает ея достижению». Замените здесь «революцию» на «государство», «революционера» на «державника», «разрушение» на «созидание» — и вот вам готовый катехизис служения отчизне. Потому что Сатана — это тоже бог, только бог разрушения!

Обер-прокурор положил Виктору Аполлоновичу руку на плечо, но смотрел выше, в пустоту. Глаза были затуманены, голос срывался.

— Что видите вы при слове «Россия»? Бескрайние поля? Густые леса? Широкие реки? Нечто огромное, раскинувшееся от океана до океана? Разумеется, но это Россия видимая, доступная глазу. Хотите я расскажу вам про мою Россию? Моя Россия сокровенна и незрима. Она невелика, совсем невелика, ее можно окинуть одним взглядом. Ах, как невыразимо она прекрасна — как незримый град Китеж! Иногда мне кажется, что я один умею его видеть! Белокаменные стены парят над ясными водами, золотые луковки церквей мерцают искрами, узорчатые крыши теремов радуют взор. И плывет над водами тихий благовест, и доносится вдохновенное, стройное пение! Знаете, что это? Это прекрасная душа России! И наш путь — туда, к ней! К сокровенному граду Китежу! Идти дружно, идти твердо! Единым воинством, единым собором, единой молитвой: «Не нам, не нам, но имени Твоему!». Тем возвысимся и тем спасемся!