Обдирая ладони, я выдернула из клумбы палку, подпирающую обвисший розовый куст и… под изумленными взглядами публики кинулась к статуе средневековых влюбленных, замерших за миг до поцелуя: он в кожаном колете и облегающих штанах, она в пышной юбке и блузе. Почти как мои! Я запрыгнула на постамент. Наша скульптурная композиция закачалась… но влюбленные не дрогнули! Так и сжимали друг друга в объятиях, только глаза выразительно уставились на меня. Они стали еще выразительнее, когда я вскинула над головой свою палку.

– А я буду злобной соперницей, – буркнула я, пытаясь не сверзиться с постамента.

Устремленные на палку глаза влюбленных наполнились ужасом. Они и раньше-то не шевелились, а теперь, кажется, даже дышать перестали. Честно стараясь не двигать головой, я покосилась на плохо ошкуренную рейку у себя в руке – и только сейчас увидела: зловеще поблескивая в свете фонаря, из палки торчал внушительный гвоздь!

Послышался громкий топот, и я замерла, пялясь перед собой неподвижными глазами фарфоровой куклы. Преследователи ворвались в аллею. Похожая на арабских террористов парочка побежала дальше, а вот «полупородный» с «качком» остановились, оглядываясь по сторонам. На меня не смотрели, видно, я вписалась в композицию. Но вот я сама поняла, что больше не могу так стоять! Глаза отчаянно жгло – чем дальше, тем больше – и нестерпимо хотелось моргнуть. Зачесался нос. Потом коленка, потом левая пятка – словно кто-то методично вгрызался в нее мелкими зубками. Руку прострелило болью: я больше не могла держать палку на весу! Кончик палки задрожал, выписывая в воздухе вензеля. Я попыталась удержать дрожь – затрясся локоть. Перепуганные взгляды влюбленных не отрывались от сверкающего в луче света гвоздя.

«Качок» остановился перед нашей композицией. Сквозь затянувшую глаза мутную пелену я увидела, как на его простоватой физиономии появилось непривычное выражение задумчивости, брови вопросительно изогнулись… «Полупородный» с силой дернул его за рукав:

– Пошли, хватит пялиться! Она должна быть где-то здесь! – И он поволок приятеля дальше по аллее. Тот оглядывался и все смотрел на нашу «скульптуру», точно пытался что-то сообразить и не мог. Я едва заметно перевела дух…

В аллею ввалилось семейство – папа, мама и толстенький пацан.

– Ух ты, класс! – заорал пацан. – Те двое хотят поцеловаться, а эта подскочила и сейчас палкой как даст! Пап, дай монетку, дай, дай! – Он выхватил у отца из рук монетку и кинул ее в корзинку.

Я не шевелилась. Влюбленные тоже, только парень втянул голову в плечи, точно боясь и впрямь получить палкой по затылку.

Зато пацан истошно завопил:

– Почему они не двигаются? Я им дал монетку! Папа, скажи им! Она должна стукнуть палкой!

«Полупородный» остановился. «Полупородный» оглянулся. «Полупородный» быстро пошел назад. Отодвинул в сторону возмущенно пискнувшего пацана… и уставился прямо на меня. И по лицу его медленно расплылась жутковатая усмешка.

Я прыгнула вперед, сметая влюбленных с постамента… и со всех сил шарахнула палкой «полупородного» по башке. Рейка повернулась у меня в руке – и гвоздь прочертил по лбу парня тонкую царапину. Он завизжал так, будто я в него этот гвоздь по самую шляпку вогнала! Взмахнул руками, оступился о край дорожки и рухнул на спину, проламывая кусты. Я на четвереньках приземлилась ему на живот. Он судорожно выдохнул: