— Да, ты права, дорогая.
Обе дамы грустно вздохнули, сожалея, что сами давно таких романов не переживали. И месье Роже тоже вздохнул, глядя из окна как отъезжает старенький «Форд».
Глава 7
Месье Роже зря вздыхал. Дела у него шли прекрасно, совсем не так как у другого московского ресторатора и француза у месье Анри, он же Серафим Вилько.
К месье Анри пришли гости, о которых говорят: «Господи, век бы их не видеть». Уборщица не заперла дверь и мыла полы в зале, на кухне один повар занимался заготовкой. А сам гражданин Анри-Вилько считал ассигнации у раскрытого сейфа в своём кабинете. Его некогда румяные, пухлые щёчки не были румяны. И даже обвисли как-то. Настроение у него было не фонтан. Ибо только вчера одна из его сотрудниц заявила ему, что может рассказать его жене о своей беременности. И чтобы такого не случилось, просила его отвезти её на Кавказ. На воды. Что очень полезно для будущего малыша. И Серафим Вилько считал купюры, понимая, что поездки на Кавказ, сейчас, когда ресторан только начал давать доход, и когда нужно ещё кое-что вложить в него — ну просто неуместны. Но спорить со своей сотрудницей Авдотьей было себе дороже, и он сидел и считал деньги, планируя поездку.
И тут в его уютном кабинете появились двое, да таких, что какой другой коммерсант, не прошедший горнила суровых годов Военного Коммунизма мог бы и оконфузиться или даже помереть. Но месье Анри только сглотнул судорожно и мужественно стал ждать побоев. Эти двое появились в его кабинете, как снег летом, так неожиданно, что он даже сейф не успел закрыть. Так и сидел с пачкой денег в руках, как бараночник после ярмарки. Один из пришедших был мелкий и мерзкий, другой был огромный и ужасный.
«Господи, — с грустью думал Вилько глядя на пришедших, — опять налёт, вот тебе Авдотья и весь Кавказ. Когда уж советская власть с ними разберётся».
Мелкий уставился на пачку денег в руке у ресторатора и противно сказал, подходя ближе:
— Ну чё, нэпман, дело крутится, лавёха мутится, а?
Он бесцеремонно выхватил деньги из рук Серафима Вилько, а потом заглянул в сейф. И не увидев там ничего спросил:
— А чё, есть ещё, фраерок? Или у тебя тут токма купюры. А рыжье-то где?
— Не-не… Вот. Не… Оно, — мямлил ресторатор.
— Чё ты там бурлишь, конь забзделый, я говорю рыжье у тебя где? — говорил мелкий и зачем-то втихаря «ломая» пачку с деньгами и незаметно пряча «сломанные» купюры в рукав.
— Товарищи, уркаганы-босяки-жиганы, — наконец собрался с духом Вилько, — золота у меня нет. Я только начал работу, всё вкладываю в дело.
— О, завёл арию бедного фраера, — не верил мелкий бандит, — ты знаешь сколько раз я слыхал эту оперу, а? А если найду? А если домой к тебе поехать, а? Матрас перетряхнуть, да бабу твою швайкой пощекотать? Тогда найдёшь?
— Хватит, Чапыга, — сказал вдруг огромный человек таким низким голосом, что как показалось ресторатору, даже ложечка в пустом стакане из-под чая звякнула.
Огромная, огромная лапища, одним движением забрала из рук мелкого бандита пачку денег и отправила её во внутренний карман гигантского пиджака.