Эй-Джей выхватывает абордажную саблю и принимается обезглавливать Американских Девушек. Он страстно поет:
М-р Хайлоп, унылый и безропотный: «Боже мой! Опять он за свое». Он вяло размахивает «Веселым Роджером».
Эй-Джей, дерущийся в окружении значительно превосходящих сил противника, запрокидывает голову и издает призывный клич борова.
Сразу же вваливаются около тысячи находящихся в половой охоте эскимосов. Визжа и хрюкая, с распухшими лицами, горящими красными глазами и лиловыми губами, они набрасываются на американских женщин.
(Когда у эскимосов наступает «сезон охоты», племена собираются вместе на короткое лето, дабы порезвиться в оргиях. Их лица распухают, а губы становятся лиловыми.)
Сквозь стену просовывает голову Штатный Детектив с двухфутовой сигарой во рту: «У вас тут что, бродячий зверинец?»
Хасан ломает руки: «Бойня! Грязная Бойня! Клянусь Аллахом, отродясь не видел ничего более мерзкого!»
Он поворачивается к Эй-Джею, который с попугаем на плече и повязкой на глазу сидит на морском сундуке и пьет ром из высокой пивной кружки. Он изучает горизонт с помощью громадной медной подзорной трубы.
Хасан: «Ты, дешевая фактуалистская сука! Убирайся, и чтобы ноги твоей больше не было в моей комнате развлечений!»
Университет интерзоны
Ослы, верблюды, гуанако, рикши, тележки с товарами, которые, пыжась от натуги, толкают мальчики с глазами, вылезшими из орбит и напоминающими языки удушенных, — пульсирующими, красными от звериной ненависти. Между студентами и лекционной кафедрой пасутся стада овец, коз и длиннорогого скота. Студенты сидят на ржавых парковых скамейках, известняковых глыбах, сортирных сиденьях, упаковочных корзинах, канистрах из-под бензина, пнях, пыльных кожаных подушечках, заплесневелых гимнастических матах. Одетые в джинсы, джеллабы... в костюмы с кружевными камзолами, они пьют кукурузную водку из мейсоновских банок[41], кофе из консервных банок, курят «план» (марихуану) в сигаретах, скрученных из оберточной бумаги и лотерейных билетов... колют джанк английской булавкой и пипеткой, изучают программки скачек, книжки комиксов, кодексы майя...
Профессор прибывает на велосипеде, волоча за собой вереницу рыбьих голов. Он взбирается на кафедру, держась за спину (подъемный кран раскачивает над его головой мычащую корову).
ПРОФ: Прошлой ночью меня отьебало всё султаново войско. К тому же я вывихнул спину, обслуживая своего постоянного гомика... Да и манду одну старую никак не выселю. Хорошо бы дипломированный специалист по электронике мозга разомкнул ей синапс за синапсом, а судебный исполнитель-хирург выбросил на улицу ее кишки. Когда Ма со всеми своими пожитками перебирается к какому-нибудь мальчишке, тот из кожи вон лезет, лишь бы выселить эту наглую приживалку...
Он смотрит на рыбьи головы и мурлычет мотивчики двадцатых годов.
— У меня приступ ностальгии, ребята, надо его выплеснуть, хочешь ты или хохочешь... мальчишки гуляют по ярмарочному проспекту и жуют розовые сахарные волоконца... лапают друг друга на сеансе кинетоскопа... дрочат в чертовом колесе и плещут спермой в луну, восходящую в багровой дымке над литейным заводом за рекой. На тополе, напротив Старого Здания Суда, висит нигра... Хнычущие женщины хватают его сперму влагалищными зубами...