Ваш разум ответит на большинство вопросов, если вы научитесь расслабляться и ждать ответа. Как с обыкновенной мыслящей машиной — вы вводите в нее вопрос, а потом сидите себе и ждете...

Я подбирал имя. Мой разум сортировал имена, сразу отбросив Ф. Л. — Фараонский Любовник, Р. Г. — Рожденный Гнилым, С. М. Н. Т. — Славный Малый Но Трус, — откладывая их в сторону для пересмотра, сокращая, просеивая, нащупывая имя, ответ.

— Знаешь, иногда он заставляет меня ждать три часа. А бывает, получается сразу, как сегодня. — Ник издал короткий осуждающий смешок, который он применял как знак препинания, как нечто вроде извинения за то, что вообще разговаривает в телепатическом мире наркоманов, где лишь количественный фактор — сколько долларов? сколько джанка? — требует словесного выражения. Он знал, и я знал об ожидании все. Торговля наркотиками на всех уровнях происходит без расписания. Никто не приносит товар вовремя, разве что случайно. Наркоман работает на джанковом времени. Его тело — это его песочные часы, и джанк иссякает в нем, как песок в часах. Время имеет для него значение только в связи с его потребностью. Тогда он резко вторгается в чужое время и, подобно всем Чужакам и Просителям, должен ждать, если только случайно не запутается в сетях неджанкового времени.

— А что я ему скажу? Он же знает, что я буду ждать, — Ник хохотнул.

Ночь я провел в «Неостывающих Банях» (гомосексуализм — лучшая из всех легенд, которыми может воспользоваться агент), где рычащий служитель-итальянец создает нервозную обстановку, простреливая общую спальню полевым биноклем с инфракрасным устройством ночного видения.

(— Эй там, в северо-восточном углу! Я вас вижу! — включает прожектора, просовывает голову в люки и двери уборных — стольких гомиков вывели уже в смирительных рубашках...)

Я лежал там, в своей неперекрытой кабинке, уставившись в потолок... слушал визг, хрюканье и рычание в кошмарной полутьме беспорядочной, прерываемой похоти...

— Да отъебись ты!

— Возьми пару биноклей — может, хоть что-то увидишь!

Ранним утром я вышел на улицу и купил газету... Ничего... Я позвонил из аптечной телефонной будки... и попросил отдел наркотиков.

— Лейтенант Гонсалес... Кто говорит?

— Мне нужен О’Брайен. — Мгновение помех, висящих проводов, прерванных связей.

— В Отделе человека с таким именем нет... А вы кто?

— Тогда дайте мне поговорить с Хаузером.

— Послушайте, мистер, никакого О’Брайена, никакого Хаузера в нашем управлении нет. Так чего вы хотите?

— Слушайте, это очень важно... У меня есть информация о крупной партии героина... Я хочу говорить с Хаузером или О’Брайеном... Больше ни с кем я дела не имею...

— Не вешайте трубку... Соединяю вас с Алсибиадесом.

Мне стало интересно, сохранилась ли у них в отделе хоть одна англосаксонская фамилия...

— Я хочу говорить с Хаузером или О’Брайеном.

— Сколько раз можно повторять: нет в Отделе ни Хаузера, ни О’Брайена... Так кто это говорит?

Я повесил трубку и взял такси, чтобы выбраться из этого района... В машине я понял, что произошло... Меня отключили от пространства-времени — так отключается задница угря, когда он прекращает есть на пути к Саргассову морю... Вытолкали вон и заперлись изнутри... Больше никогда у меня не будет Ключа, Точки Пересечения... С этого мгновения Стрём меня не касается... я предан забвению вместе с Хаузером и О’Брайеном, отправлен в недоступное джанковое прошлое, где героин всегда по двадцать восемь долларов унция и где можно подхватить сифилис тяги в китайской прачечной в Сиу-Фоллз... Оказавшись по ту сторону мирового зеркала, ухожу в прошлое вместе с Хаузером и О’Брайеном... царапаюсь в «нет-еще-пока» Телепатических Бюрократий, Монополий Времени, Наркотиков Контроля, Наркоманов, пристрастившихся к Тяжелой Жидкости.