Пока Ляля возилась со своим багажом, я обошла коляску и погладила лошадиную морду:

– Ну здравствуй, красавица, узнала меня?

Лошадка была та самая, с которой я ворковала, когда получила по голове неким тупым предметом.

Надо что-то делать! Петухов – убийца, его кучер как-то связан с убийствами, он неклюд, стало быть, маг по определению. Ольге Петровне домой возвращаться нельзя! Она в опасности!

Я остановилась. Прежде чем начинать производить арест и поднимать переполох, следовало подумать, не упустила ли я чего.

Значит, первое – я, предположим, арестовываю неклюда, доставляю его в приказ и произвожу допрос. Он плюет в мои ясные очи и говорит, что ничего не знает. Второе – я рассказываю обо всем шефу, тот сам преступника допрашивает, оберегая уже свои очи от неклюдских плевков. Третье – я сначала все рассказываю начальству, а только потом произвожу арест.

Третий вариант показался мне предпочтительней. Неудачное задержание наследника гнумской фамилии мне до сих пор икается, значит, на этот раз я горячку пороть не буду. Мне даже утра ждать не понадобится. Через несколько часов я увижу Мамаева, он опытный сыскарь и знает что делать.

Ольга Петровна с Палюлей уже транспортировали кофр и шляпную коробку на второй этаж, и я, как вежливая хозяйка, отправилась туда же.

И арестовывать сейчас слугу нельзя. Для того чтоб прижать к стенке Петухова, между прочим, обер-полицмейстера, чиновника не просто высокого, а высочайшего ранга, нужно это делать почти одномоментно, чтоб его высокопревосходительство не успел понять, что происходит. Да и Лялю он не тронет. Ежели до сего времени он на нее не покусился, значит, в ближнем своем круге не свирепствует.

Несколько успокоенная этими размышлениями, я стала принимать гостей. Палюля, разумеется, в моей комнатенке не остался. Он просто поставил кофр на пол, картонку на стол и удалился, сообщив своим хриплым голосом, что подождет внизу. Ляля осмотрела помещение и сморщила носик:

– Скромно живешь, Гелечка.

– Да я здесь ночую только, – пожала я плечами, одновременно пытаясь задвинуть плетенку с грязным бельем под кровать. – Да и много ли мне надо.

– Ну ты же дворянка, завидная невеста, должна себе чуточку роскошества организовать. – Ляля неторопливо распаковывала свои наряды.

Шляпа оказалась монументальной, украшенной атласными розами и флердоранжем, платье – откровенным по самое не балуй. Цвет мне его скорее понравился, бежевый, почти телесный, но когда с моей помощью Ольга Петровна облачилась в свой наряд, мне показалось, что она просто надела на себя еще одну кожу. Я даже поежилась от эдакой аналогии.

– А ты так и пойдешь в мундире, Гелечка?

– Времени еще вдосталь, – ответила я. – Не стемнело еще даже, театр в десять, мы еще успеем перекусить что-нибудь.

Я отправилась на кухню. Положение любимицы Лукерьи Павловны давало мне особые привилегии. Самовар и все, что к чаю полагается, мне организовали в мгновение ока. Ляля ела, как птичка, едва надкусывая кушанья, я же отдала должное и холодной буженине, и свежему хлебу, и малосольным хрустящим огурчикам.