– А какие документы она вам предоставила, когда на службу оформлялась? Кстати, когда это было?

– Больше года назад, незадолго до истории с Дмитрием пришла, – ответил мне Крестовский. – А бумаги при ней были обыкновенные – метрика, рекомендация от обер-полицмейстера, дипломы об окончании скорописных и самопечатных курсов. Хотя, судя по тому, как она ловко от имени Мамаева переписку с его бывшими подругами вела, все эти документы ей подделать было несложно. Кстати, куда подевался Эльдар? Попович, он точно вам об этом не поведал?

Я похолодела и села прямо на столешницу шефова стола, презрев как служебную субординацию, так и правила поведения в обществе.

– Что? – воскликнул его высокородие, а Ванечка привстал, чтоб подхватить меня, если в обморок брякнусь.

– А ведь я не с Мамаевым разговаривала. – У меня даже волосы на голове зашевелились от подкатившего ужаса. – Это Ляля со мной играла в обличье Эльдара! Он же меня «букашечка» называл в том разговоре, мне надо было раньше вспомнить.

– А букашечки при чем? – спросил Зорин, садясь на место.

– При том, что я ему велела так меня не называть. Ляля вышла из моей комнаты в «Гортензии», потом меня со двора позвал Эльдар, я передала ему записку… Там же про шпиков написано было! Это же, получается, я их рассекретила!

– Не отвлекайтесь, Попович. – Шеф мою истерику подбил на взлете. – Эдак вы во всех бедах мира винить себя приметесь. Продолжайте. По вашему мнению, наша Ольга Петровна набросила на себя морок и пошла к вам под окно?

– Это был не морок, – замахала я руками. – Что ж я, морок не отличу? Он же пузырчатый обыкновенно, сквозь него вечно что-то просвечивает. Или у великих чардеев по-иному?

– Ни у кого ничего не просвечивает, – скептично сказал Крестовский. – Вы у нас еще и магию видите, ко всем вашим талантам?

– Не всегда, иногда нюхаю… – Я была сосредоточена на других мыслях и удивление шефа полностью проигнорировала. – Ляля умела тело свое трансформировать, что-то с лицом делать, прихорошиться.

– Цвет глаз у нее при этом менялся?

– Да, причем у каждого глаза по-разному, и зрачок длинный становился, навроде кошачьего.

Чардеи переглянулись со значением, я и это оставила в стороне.

– Значит, она вернулась, попрощалась, уехала… Зачем? Зачем она вернулась потом, если могла сразу на месте меня порешить?

– Может, ее неклюд спугнул? – предположил шеф.

– Нет, Бесник пришел позже, когда Ляля уже отбыла. Она куда-то отправилась, а потом вернулась, чтоб… Шеф, Мамаев у нее!

Семен Аристархович поднялся с диванчика, где все это время сидел, подошел к пристенному шкапчику, достал оттуда плоскую охотничью флягу и от души к ней приложился.

– Давайте, Попович, по пунктам.

– Первое – из приказа Ляля везла меня в своей коляске. На багажной полке лежал кофр, шляпная картонка и некий тюк, по очертаниям и размерам вполне схожий с запакованным человеческим телом, я еще пошутила по этому поводу. Ольга Петровна сказала, что все это – гардероб для посещения театра, но в комнату ко мне внесли только кофр и картонку. Второе – Мамаева после того, как он покинул вчера приказ, никто не видел. Кстати, может, он приказ и не покидал вовсе, надо посмотреть в книге приходов и уходов.