Эффект ожидаемый. Взрослые плакали, дети молчали. Первая хлопать начала Русланова Лидия Андреевна (при рождении Прасковья Андриановна Ле́йкина-Горшенина). Вовка, зная, что генерала Крюкова арестуют буквально через считанные месяцы, а потом и саму Русланову, то ли в конце года, то ли в самом начале следующего, тем не менее, ничего сказать Антонине Павловне не мог. После концерта Русланова чмокнул Наташу в щёку, и похлопала по предплечью Вовку, дальше не дотянулась. Такая каланча вымахала. Садясь в машину, пообещала замолвить за «Наташеньку – птичку» словечко, где надо.

На следующий день Вовка улетел в Ашхабад. И вот через неделю почти объявился в Кащенко. А тут на самом деле Русланова чего-то кому-то сказала, и их песню согласился выслушать сам Утёсов. Он-то согласился, а Вовка, сволочь такая, в дурдом угодил. Скрывается от славы заслуженной и Наташу за собой на дно тянет. Самому Утёсову отказали. Ну, не совсем отказали, а объяснили, что автор и гитарист, мать его – виртуоз, сейчас приболел. Вот, как только, так сразу.

– На созвоне, – сказал Леонид Осипович Утёсов, он же Лейзер Иосифович Вайсбейн.

– Наташ, а ты уверена, что тебе это надо? – Фёдор Челенков совсем уж тусовщиком и завсегдатаем светских мероприятий не был, так краем иногда касался, но что-то там счастливых певиц не знал, вечные склоки-интриги, слёзы, разводы. Там нет счастливых людей. И эта слава ничего за собой не несёт. На западе хотя бы деньги. А тут каторжный труд, отсутствие нормального питания, ночёвка с гостиницах с тараканами и клопами. Пьянки вечные, ах, да, отмечание удачных гастролей в ресторане с лучшими людьми города. Вот как мог сейчас всё это зеленоглазке рассказал.

– А ты-то, откуда знаешь? – обиделась.

И мама поддержала:

– Ничего ты, Володя, не понимаешь, это же счастье, когда тебя на улице узнают, когда люди восхищаются твоими песнями.

– Это горе! – нет, не сказал. Ещё не хватало поссориться со школьницей. Он ведь старше на шестьдесят лет почти. И мамы Тони старше. Значит, нужно быть мудрее.

– Наташ, извини, что не смог на твоём день рождении быть. Надеюсь, что был бы приглашён. Но подарок я тебе приготовил. Недоедал, недоспал. Готовил и готовил. Поздравляю тебя с восемнадцатилетием. Ты теперь стала совершеннолетняя, а, значит, и подарки тебе надо дарить совершенные. Вот, прими, – и коробочку с украшениями сунул.

Чёрт его знает, правильно ли поступил? Где теперь бывшая хозяйка?

– А-а-а! Мама, смотри! Дай я тебя поцелую.

А, гори оно всё огнём. Он не Раскольников. Старушку не убивал.

А какой радостью горят зелёные глаза. Так и хочется в них смотреться.

Мы все учились понемногу когда-нибудь и кое-как,

И вот теперь умнее стали необразованных макак.

Шопперт Андрей Готлибович

Вовка спал, накрывшись учебником.

Врачи его выписали из психушки, и он уже собирался отправляться домой, мыльно-рыльные принадлежности упаковывал, как в палату вошёл Аполлонов.

– Ты чего вскочил? – в сетке кастрюлька в полотенце, не иначе мама Тоня передачку прислала.

– Так выписывают. Хорошего помаленьку, мне через пару недель экзамены за восьмой класс сдавать. И так отстал. – Вовка указал на учебник физики, что как раз убирал в вещмешок.