– От меня только рисунки? – круто всё развернулось. Да, к тому же столько инвалидов к делу приставили. Уже можно сказать, что попадание молнии в черепушку пацану отработал. Сирот вот опять пристроили. Ну, мебели он всякой повидал. Стоп. – А резчики по дереву будут?
– От тебя рисунки и роспись в ведомости на зарплату. Двести рублей тебе пока положим. Ежели развернёмся, то, понятно, и зарплаты подымятся. А по резчикам, это ты правильно спросил. Ищем настоящих. Так-то помаленьку все столяры, что мы нашли, умеют, но мастера надо. Ищем.
Полковник посидел, на Вовку пристально смотря. Потом решился.
– Бегает у нас во дворе пацан шестнадцатилетний. Сосед мой. В футбол гоняет, папиросы у отца тырит. Песни тоже, как и ты на гитаре бренчит. И вот смотрю я на тебя и на него смотрю. Объясни мне дебилу, хоть ты и сам в психушке лежишь, почему он просто пацан в свои шестнадцать лет, а ты вот такой? Был я у Аркадия Николаевича дома. Смотрел кровать, что ты Наташке сделал. Это даже представить себе невозможно. А ещё чемпион СССР, а ещё тренер. И песни пишешь, Аркадий говорит. Объясни?
Да, Штирлиц как никогда был близок к провалу.
– Молния.
– Хорошее объяснение. Только оно ничего не объясняет. Особенно кровать. – Развёл руками и на потолок посмотрел. – Ладно, бывай, псих. Маринка придёт, голову ей не дури. Похромали мы. Дел из-за тебя столько навалилось, что и с тремя ногами не управиться.
– А протез …
– Ты и по протезам мастер? – назад сел.
– Нет, но это же несложно.
– Ссука. Нет, не ты. Рисуй!
Событие тридцать девятое
Глагол «любить» трудно спрягать: прошедшее время – сложное, настоящее время – индикатив, а будущее время – всегда условное.
Жан Кокто
Две дивчули пришли одновременно, прямо, столкнулись в дверном проёме. Схватили друг друга за волосы и давай в партер загонять, а загнав стали срывать друг с друга одежду, визжать и мордашкою тыкать соперницу в грязь. Быстро остались в одних купальниках. Как только груди из бюстгальтеров не выпрыгивают. Грязь тела и купальники облепила и не видно даже, есть ли они. Стояли на коленях высоко зады отклячив и таскали друг друга за волосы. Одна брюнетка плотненькая невысокая, а вторая блондинка стройная с зелёными глазами. Фантазии …
Две дивчули пришли одновременно, прямо, столкнулись в дверном проёме. Зашли и, бросая друг на друга косоватые взгляды, уселись на стулья около кровати. Вовка точно знал, кто одна из них. Это была боевая подруга – Наташа Аполлонова. Вторая? Как её назвал бывший полковник Игнатов – Марина? Мария? Что-то с памятью стало. Чертёжница.
– Хотите анекдот. Учительница Черчения не попадёт в рай, потому, что она – чертила.
Даже мускул ни один не дрогнул на лицах девушек.
– Вова, ты песню написал? – улыбнулась хищно зеленоглазка.
Нет, она не такая. Ревнует. Выбило её из колеи появление девушки в палате у Вовки. На самом деле добрая и ранимая.
– Знакомьтесь. Это Наташа. Она … моя подруга. А это – Марина?
– Марина Первых, – даже не посмотрела на соперницу.
– А это Марина Первых, она будет работать в артели, которая будет делать мебель. В том числе и такие кровати – шкафы, что я для тебя сделал. Наташ, а ты потом не могла бы пригласить Марину в гости и показать ей шкаф и стол?