— Это всего лишь пафосные слова. Твой объект любви живёт и здравствует!

— И дай бог, чтобы ещё прожила сто лет. И я знаю, о чём говорю. Первый раз, когда увидел Милу лежащей без сознания возле дерева в крови, почувствовал, как моё сердце заледенело. Я потом на неё наорал не потому, что злился, а потому что испугался за неё до чёртиков. А когда второй раз её чуть не потерял, похитили, одна мысль, что я её больше не увижу, ввергала в ужас. Пойми: пока не встретишь свою любовь, живёшь преспокойненько и кажется всё пучком. А вот когда встретишь её, понимаешь, что и не жил вовсе, а так, существовал. Я нуждаюсь в жене, как в воздухе, не будет её — не станет и меня.

Я вновь сел на своё место.

— Так вот как ты любишь, — усмехнулась она, с грустью смотря на меня. — Знаешь, когда меня будут убивать, я буду вспоминать эти слова, словно ты мне это говорил.

— Думай что хочешь.

— Ты меня не простишь, да?

— Нет.

— А сели бы жена такое сделала, ты бы тоже не простил?

— То-то и оно, что Мила бы никогда так не поступила.

Автомобиль остановился. Приехали.

— Прощай, Регина. Тебя высадят в пустыне, там поступай как знаешь. Но не вздумай возвращаться в Россию, тут тебе больше нет места. Регина прошептала одними губами «спасибо» и ушла. Только зря она меня благодарила — там ещё выжить нужно.

Наконец я выследил своего кровного врага. Он сидел на коленях и с ужасом смотрел мне в глаза. Времени было, увы, мало, так что шкуру содрать не смогу. Не скажу, что это сильно меня расстроило.

— Ты знаешь, кто я? — тот сплюнул мне под ноги.

— Ты аш-Шайтан, как же не знать.

Забавно, он назвал меня именем дьявола.

— Ошибаешься, я всего лишь человек.

— Это ты ошибаешься, аш-Шайтан. Я знаю, кто ты. Все знают. Все… Ты в огне не горишь, пули не берут тебя. А я пытался … много раз пытался… Ты искал меня всё время. Знаю… Но я хорошо прятался… Ты долго искал…

Ну, он и гонит… Он что, обдолбанный?

— Пасть закрой, — рыкнул я и подошёл к нему с ножом. — Ты пытал моего отца и убил. Ты даже не представляешь, как я мечтал содрать с тебя шкуру живьём. Но тебе повезло, сукин сын, потому что у меня времени нет. Поэтому я только отрежу тебе уши и сниму скальп. Нет, я сдеру кожу с твоего лица вместе со скальпом. На это у меня времени хватит. Как тебе программа?

— Тебе меня не запугать, аш-Шайтан. — Он надеялся, наверное, на продолжение разговора, как в кино. Но это жизнь, тут много не разговаривают, а действуют.

О да, не боится, как же… Плавали, знаем таких смельчаков. Когда я принялся за дело, он орал как резанный, молил о пощаде. Только я не умею прощать. Зря он силы тратил. Он долго не продержался. От болевого шока быстро отбросил кони. Значит, был не обдолбанный. Понятно: он просто идиот.

— Проверить, все ли дома, может, найдёте ещё живых, — отдал приказ, пошёл мыть руки.

— Лютый, а что с пиленными делать? — спросил Ромашов.

— Отвезём их к правительственным войскам, пусть они решают их судьбу.

Сука, ну и жарища! Как тут люди живут? Умылся из небольшого бачка, который стоял возле дома, и скривился. Даже вода здесь мерзкая, воняет какой-то тухлятиной. Только собрался отойти от бачка, как раздался выстрел, и с крыши кто-то сиганул, а следом прогремел второй. Я чудом успел подхватить резко обмякшее тело человека, который случайно подставился из-за меня.