– Идем! – приказал хрипло.

И больше ничего. Он просто утащил меня сквозь пространство. Домой.

Дальше все происходило с какой-то нереальной скоростью.

Я стояла посреди едва освещенной спальни, меня трясло, а мой муж ходил кругами и попросту срывал с меня платье – прекрасное, драгоценное платье. Но ему было наплевать и на нежное сияние кружева, и на блеск изумрудного шелка. Он его содрал с меня, разбросав по полу то, что осталось. Та же судьба ожидала и нижнее белье. На мне остались лишь драгоценности его матери. Когда я попыталась прикрыться руками, он снова, не говоря ни слова, схватил меня и потащил в ванну. Зло сопел мне в шею, а я чувствовала, как бьется, полыхает в нем бешенство.

Неужели все? Он поверил тому, кого убил?

Поставив меня, словно куклу, посреди ванны, Эрис открыл краны и принялся, набирая в ковш воды, поливать меня.

– Руки убери! – рявкнул, когда я попыталась закрыться от него.

– Эрис, – тихо сказала я, – неужели ты…

– Замолчи, ты! – вдруг заорал он. – Ты вся им пропахла!

Я прикусила губу. Значит, поверил… Что же теперь делать?

А муж, сперва яростно намылив губку, принялся ожесточенно меня тереть, потом смыл пену, намылил еще раз. Обнюхал, ткнувшись носом в плечо, проведя им по груди. Меня начало трясти. Что дальше-то?

Эрис отошел, подхватил большое полотенце и, обернув меня, легко поднял на руки. И когда только сил набрался! Я ведь его оставила сидящим на полу, совершенно измочаленным.

…И с размаху опустил меня на кровать, поверх покрывала. Начал раздеваться сам, поспешно скидывая одежду. Диадема неприятно колола и царапала кожу головы, я стянула ее, отложила в сторону.

– Эрис, – позвала в надежде, сама не зная, на что надеялась. Возможно, что мы все же поговорим и все уладим.

Громко сопя, он сбросил на пол штаны и, оставшись обнаженным, тяжело опустился рядом и принялся разматывать мое полотенце.

– Я не виновата, – шепнула тихо.

– Знаю, – и скрежет зубов.

– Но тогда…

Он вдруг резко развернул меня к себе, положил руку на щеку, не давая шевельнуть головой, а сам прислонился лбом к моему лбу и замер.

– Лора, клянусь жизнью моей матери. Я пытался. Я боролся. Я старался себя убедить, что ты всего лишь человек и что ты ничего для меня не значишь. Но проиграл. Себе же проиграл. Своему фантому. Смешно, правда? Я думал, что хочу просто жить, но не сразу понял, что только с тобой я жив как никогда раньше.

Он умолк, тяжело дыша.

– Я знаю, что виноват перед тобой. Многое должно было быть по-иному. Могу я надеяться, что ты меня простишь? Что останешься со мной?

– Ох, Эрис, – выдохнула я потрясенно, – не надо…

– Нет, надо, – гневно сказал он, сверкнув глазами, – никто больше не посмеет тебя обидеть! И я придумаю, как быть с братом, как обойти клятву и ее силу. Чтобы мы могли просто жить. Но это, только если ты меня простишь и согласишься быть рядом.

Он умолк, сверля меня взглядом. Ждал ответа.

Я же…

Я простила. Наверное, еще раньше простила.

Но как же побег? Как же Солья? Как же все?!

– Нам не дадут здесь жить хорошо, – растерянно пробормотала я.