Но в любом случае Гудрон прав гарантированно – повезло. Не вырони перквизитор жадр, его бы не скрючило от боли, и тогда он с пулеметом нам такой прием устроил бы! Веером, сквозь кусты, одной длинной очередью… Хотя, возможно, кому-нибудь из нас и повезло бы.

– Где найти Гардиана? – без всяких предисловий начал я, едва мы смогли отыскать более-менее подходящее место.

Не слишком годное для обороны, если нас здесь прижмут, но выбирать особо не приходилось – время безвозвратно таяло.

Пленный молчал. И мне почему-то было его жалко. Молодой, младше меня, вряд ли ему намного больше восемнадцати. Залитый кровью, он лежал на траве. С бледным до синюшности лицом, закусив от боли нижнюю губу, и кадык на его худой шее двигался часто-часто, как будто он пытался что-то проглотить, но у него никак не получалось.

Пусть даже я знал, как именно попадают к перквизиторам. Сложный выбор ценой в собственную жизнь, когда, выполняя нечто вроде обряда посвящения, нужно убить несколько человек. Из тех, кого сами перквизиторы признали бесполезными.

– Мальчик, – почти ласково обратился к нему Трофим. – Думаешь, то, что сейчас испытываешь, это боль? Уверяю тебя, все далеко не так. Если ты буквально в следующее мгновение не начнешь быстро и по существу отвечать на вопросы, узнаешь – каково это, когда болит по-настоящему.

Но пленник по-прежнему молчал, обводя нас затуманенным болью взглядом ярко-синих, совсем мальчишечьих глаз.

– Времени нет, – поторопил его Остап. – У нас совсем нет времени. Потроши его. А чтобы не испытывал никакой жалости, вспомни, сколько на нем загубленных жизней уже и сколько он может загубить сегодня.

– Сам знаю, – отмахнулся Трофим и полез за ножом. – Внимательно смотрите, возможно, кому-нибудь и пригодится в дальнейшем. Если ткнуть кончиком лезвия сюда, сюда и сюда, запоет любой, и я не исключение.

– Стоп! – остановил его Янис. – Разожми ему зубы.

– Зачем?

– Разожми, говорю! – требовательно повторил он. – Что это он там все время сглатывает?!

Трофим разжал все тем же ножом.

– Твою же ты медь, он себе язык по дороге сюда отгрыз! – В голосе Гудрона было не столько удивление, сколько злость. – И как вовремя не заметили?!

– И что бы ты тогда сделал? – резонно поинтересовался Трофим. – Жгут наложил?

Борису ответить было нечего. Да и что тут можно сказать?

– Та-а-ак! – протянул Слава Проф. И, судя по его тону, плохие новости еще не закончились. – Не хотите взглянуть сюда?!

На шее перквизитора была свежая рана. Тонкая полоска сантиметров в пять, в нескольких местах стянутая грубыми, неровными стежками.

– Вот этого только нам и не хватало! – зло ощерился Остап. – Это что же получается, у них где-то имеется еще один вазлех?! Так хотелось верить, что мы последний сожгли!

– Или целая роща, – кивнул Проф.

– Тогда все понятно с его языком: приказ у него был.

– Уходим!

Задерживаться теперь не имело ни малейшего смысла.

– Гудрон, не забудь жгут у него забрать, – напомнил Трофим. – Ему он уже без надобности.

Трофим нам рассказывал, что отгрызть себе язык – верный способ совершить суицид.

– Так, Остап, – сказал Гудрон, пристроив жгут в нагрудном кармане разгрузки и отбирая у него пулемет, – этой штукой сам буду пользоваться. Ты бы только знал, сколько мне с ней по горам бегать пришлось! На Земле конечно же, не здесь.