Когда мы с Гудроном и Трофимом осматривали местность вокруг, то единодушно пришли к выводу, что тут обязательно должны быть наблюдатели – слишком хорошо с нее просматривался Дом культуры. А также наметили именно это направление, если Жамыхову и остальным придется прорываться с боем, и не мешало бы его осмотреть.

Я шел первым, и какое-то время нам удавалось быть незамеченными. Ну а затем то ли нас покинула удача, то ли так сложились обстоятельства, но мы нос к носу столкнулись с группой перквизиторов.

– Контакт! – не заботясь о тишине, заорал я, кидаясь в сторону и одновременно нажимая на спуск.

Промахнуться с такой дистанции было сложно даже в полете. И еще нас спасло то, что перквизиторы замешкались, пусть и на миг: наша маскировка все-таки сработала. Позади меня загремели выстрелы, и уже только затем враг ответил огнем на огонь. Показавшись из-за камня, за которым успел укрыться, я выстрелил в смутные очертания человеческой фигуры, едва угаданные сквозь заросли. И еще раз – на треск ветвей откуда-то сбоку.

– Теоретик, цел?

Рядом со мной нашли себе укрытие за камнем сначала Трофим, затем другие, и последним Гудрон. Он и задал вопрос.

– Не видишь – голова в трех местах навылет прострелена.

Получилось довольно зло, но Гудрон заулыбался.

– По-моему, всех сделали, – предположил Гриша.

– Не уверен, возможны недобитки. И не забывайте – нам нужен язык. Проф, давай за мной, слева зайдем.

Вячеслав выглядел как обычно. Ничто в нем не напоминало о том, каким он был накануне. То ли встреча с Ирмой так на него повлияла, то ли была другая причина. Спокойный, собранный, с особым прищуром глаз. С размалеванным полосами лицом – типичный коммандос, хоть на картинку. Поди тут догадайся – почти кандидат наук. И еще мне почему-то вспомнились его недавние слова: «Хотел бы я сегодняшний встретиться с некоторыми своими оппонентами!» Судя по выражению его лица, ничего хорошего такая встреча им не сулила.

Сделав по зеленке небольшой круг, мы с ним вернулись туда, где слышались приглушенные голоса, чтобы увидеть следующую картину. Гудрон, уложив перквизитора набок, коленом давил ему на внутреннюю часть бедра почти у самого паха, пытаясь передавить артерию. То, что она задета, было понятно с одного взгляда – слишком много крови вокруг, и ее капельки видны на листьях даже на уровне груди. Можно себе представить, какой был фонтанище!

– Удачненько! – заявил Гудрон.

– Что же удачного? – засомневался Янис, затягивая жгут на ноге перквизитора. Все правильно – иначе тот истечет кровью в считаные минуты и мы даже не успеем задать вопросы, не говоря уже о том, чтобы получить на них ответы. – Придется волочь его на себе. Нет чтобы куда-нибудь в плечо.

– В плечо было бы лучше, – кивнул Борис. – Но я о том, что, когда в него попала пуля, он жадр изо рта выронил. Иначе встретил бы так, что самим нам никакие жгуты бы не помогли. Все, берем его и уходим. Остап, не забудь машинку забрать.

Она представляла собой не что иное, как ПКМ. Пулеметы – крайняя редкость: за все проведенное здесь время я даже единственного экземпляра не видел. Вернее, видел, и даже пользоваться пришлось. Но другим, почти раритетным – РПД времен Великой Отечественной войны. Но таких – нет, ни разу. А если учесть, что лента от ПКМа уходила не в короб – в рюкзак, к нему как минимум три сотни патронов должно быть.