— Как ты жил, пока принц не нашел тебя?

Люка пожал плечами и снова погрузил весла в воду.

— Я подметал у рыночных киосков в обмен на испорченные фрукты, черствый хлеб и заплесневелый сыр. У меня была хорошая кормежка, — вспоминал он. — Я был грязным и носил обноски, но я поклялся, что никогда не опущусь ниже и всегда буду стремиться к успеху. Моя ванная комната и спальня были лучше, чем у большинства людей.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она.

— Я ночевал в Колизее, — объяснил он. — Я познакомился с сотрудником службы безопасности, и он не обращал внимания, когда я ложился спать в тени великой арены.

— Ты представляешь свою жизнь такой романтичной, — хмыкнула Калли, — но ведь ты наверняка замерзал зимой.

— Это, конечно, было проблематично, — вспоминал он, — но зато атмосферно. Раньше я спал на могиле Цезаря, а не в подземельях, где бедные жертвы томились в ожидании своей ужасной участи. У меня не было материальных благ, — прибавил он, прорезая веслами воду, — но я был полон решимости. И у меня были возможности изменить свою жизнь.

— Сколько тебе было лет, когда это происходило?

— Я скитался по улицам с четырехлетнего возраста. Именно тогда умерла моя мать, — объяснил он. — Меня выгнали из борделя, где она работала. Честно говоря, никому не было до меня дела. Теперь я думаю, что так было лучше. Клиентам в борделе все равно, кого покупать, если ты понимаешь, о чем я говорю.

— Я понимаю. Но как ты жил один на улице с четырех лет?

— На улице жили другие дети, которые были постарше меня. Они научили меня выживать.

— Как ты попал в Колизей? — спросила она.

— Там было много бездомных детей. Я видел туристические плакаты, рекламирующие это колоссальное здание, и я захотел его посмотреть. Войти внутрь не составило труда. Я просто присоединился к туристам. Я скоро узнал, что, если я притворюсь потерянным ребенком, меня будет кормить обеспокоенный персонал. Мне удавалось довольно долго водить персонал за нос. А потом они просто меня не трогали, потому что начали мне симпатизировать. Люди, работавшие в Колизее, тоже не были богачами, и поэтому они собирали для меня еду из мусорных баков. На ужин у меня была куча гамбургеров и хот-догов. Я не помню, чтобы я голодал. Для меня Колизей был как отель, поэтому не жалей меня. Я отлично справлялся. Колизей был и моим домом, и моей школой. Я многое повидал, пока был там. Я узнал о сексе, насилии, воровстве, недоброжелательности и великих проявлениях доброты.

— Ты помнишь своих родителей? — спросила она, когда он резко взмахнул веслами.

— Нет, — сухо сказал он. — Моя мать часто подвергалась насилию, она много болела. Теперь я понимаю, что у нее была постоянная депрессия. Это было неудивительно, но ребенку невдомек, почему какой-то человек ведет себя не так, как он. Ребенок знает, что он голоден или испуган, а я понимал, что должен сам заботиться о себе задолго до ее смерти.

— А твой отец? Ты когда-нибудь встречался с ним?

— Однажды ночью он появился, — произнес Люка и грустно рассмеялся. — Коллеги моей матери забросали его гнилыми фруктами и дерьмом. Я помню, как он стоял на улице, крича в открытое окно. Я помню его сердитый голос, его грязную белую рубашку и блеск его золотых сережек.