По словам графа де Бюэя, лишь только смерть на поле боя может избавить теперь генерала от позорной казни. Ведь его задачей было охранять столицу, а не оставлять ее беззащитной. И если до безрассудных действий Виваро ситуация была плохой, то теперь стала просто катастрофической.

Если по внешнему периметру дворца дежурство несли синие гвардейцы роты Репнина, то во внутренних помещениях чуть ли не на каждом углу торчали бойцы лимонной сотни – в большинстве своем наемники с севера континента, преимущественно из Гергона. По степени разгильдяйства в свободное от службы время они ничем не выделялись в ряду гвардейцев других рот, но вот на боевом посту неукоснительно выполняли приказы лишь своих командиров. Как иностранцам им было абсолютно наплевать: герцог ли перед ними, граф, кардинал или епископ – если нет приказа пропустить, значит, пропустить невозможно.

За это многие вельможи недолюбливали «лимонников», но в свете происходящих событий я был совершенно согласен с человеком, распорядившимся расположить во внутренних покоях именно роту капитана Ульмарка.

На втором этаже при выходе с лестницы нас впервые остановили, и гвардеец в камзоле лимонного цвета долго и вдумчиво изучал предъявленную лейтенантом Васкесом бумагу. Когда у меня уже начали возникать подозрения о том, что гергонец в принципе не знаком с эскаронской грамотой и сейчас просто издевается над нами, он молча вернул бумагу и учтиво показал рукой в дальний конец коридора:

– В зал совещаний.

Мы с лейтенантом на мгновение склонили головы в жесте ответной вежливости и поспешили дальше. Мой сопровождающий уверенно и даже как-то бесцеремонно распахнул двери совещательного зала, но за этой дверью оказался своеобразный предбанник, битком набитый пажами, оруженосцами и посыльными офицерами. Васкес трижды стукнул кулаком в следующую дверь и, когда она приоткрылась, вполголоса что-то сказал. После чего пропустил меня внутрь, а сам остался в «предбаннике».

Мог ли кто-нибудь еще час назад предположить, что я окажусь в королевском зале совещаний? А вот ведь, кому-то я понадобился. Понятно, что еще дней десять назад, в присутствии короля, состав заседающих здесь лиц был гораздо более внушительным. Но сегодня совещание было, что называется, «на злобу дня», ибо за большим овальным столом расположились те люди, кто имел хоть какое-нибудь отношение к судьбе столицы в данный момент.

Не всех из присутствующих я знал в лицо, но поспешивший мне навстречу де Бюэй быстро восполнил этот пробел. Место во главе стола, естественно, пустовало, ближайшие к нему кресла занимали справа – первый министр Огюст де Флавуа, слева – губернатор столицы герцог де Рохалес. Далее за первым министром расположились: начальник королевской канцелярии, он же канцлер или хранитель королевской печати барон Жан-Пьер де Нарсильяк, интендант финансов виконт де Лимантен, комендант Монтеры, по совместительству тесть короля и отец королевы Марии граф де ла Фронтир, капитан синей гвардии князь Репнин и капитан лимонной сотни Петер Ульмарк. По левой стороне вслед за губернатором располагались: престарелый маршал, ныне советник короля герцог де Калонже, адмирал д’Орио, начальник городской стражи Монтеры граф де Фризе и сам начальник Департамента безопасности Эскарона граф де Бюэй. Еще по пять или шесть кресел с обеих сторон оставались свободными.