Сама же амазонка, хотя официально не вступала в ряды Патруля, тем не менее в его делах принимала самое деятельное участие. И никто не мог сказать точно, из каких побуждений она это делала: то ли из чувства благодарности, то ли от нечего делать, то ли интересно ей было безмерно, то ли из личной симпатии к одному непутевому шевалье – по крайней мере, я именно на это надеялся. Единственное, что можно было сказать точно – работа помогала ей скрасить напряженное ожидание ответа из замка д’Астра.

Курьер вернулся на одиннадцатый день, и выяснилось, что я был прав лишь частично. Корона действительно не покидала пределов замка, зато вор успел выковырять из нее знаменитый сапфир. А то, что ловкач был пущен на дно Лиуллы своими же подельниками, наводило на весьма печальные мысли. Получалось ведь, что знаменитый сапфир покоится на дне речном – тело незадачливого вора выловили ниже по течению, и драгоценного камня при нем не было. Если бы он оказался у какого-нибудь другого участника разбойной компании, то давно бы уже «всплыл» – шила в мешке не утаишь. Ну, или еще теплилась слабая надежда на то, что сапфир был спрятан где-то по пути от замка д’Астра до переправы на Лиулле, но, по словам Флоримель, там уже облазили каждый дюйм земли и ничего так и не нашли.

Чем в этой ситуации я мог еще помочь семье Фло, было совершенно непонятно. Я больше не знал, в какую сторону мне двигаться. Единственное, что пришло в голову – сходить еще раз к барону д’Эрго, осведомиться о личности использованного им мастера-вора. Но ничего полезного из этого визита извлечь не удалось. Вор оказался не из известных – некий Арио Фонтен из Куана. Насколько знал барон, жил Арио один, ни родителей, ни семьи у него не было, и в воровской среде он считался молодым да ранним, то есть перспективным, но не более того. И куда же этот перспективный подевал огромный сапфир д’Астра?

На этом неприятные новости для моей знакомой не закончились. Два аллорийских герцогских дома отказывались бескорыстно идти на компромисс в деле признания семьи Флоримель герцогским домом. Одно из семейств требовало золота, другое – невыгодного династического брака. Чем конкретно это грозило, я до конца так и не понял, а Фло пока предпочитала отмалчиваться. Единственное, что я знал точно, – виконтессе пока было предписано усиленно искать камень.

Пьер попытался развернуть меня хотя бы боком к солнцу, но я был против – как только он пошел вперед, напоролся на укол в правую часть груди.

– Проклятье, Орлов! Ты становишься чрезвычайно опасным! Поставить тебя, что ли, против Дюмуа и Надаля? – пригрозил д’Эферон, утирая пот со лба тыльной стороной ладони.

– Нет, Пьер, не надо, – вяло запротестовал я, – в тренировочном зале не будет ни деревьев, ни яркого солнца, ни листьев под ногами. Так что ты уж сам со своими друзьями разбирайся.

– И все-таки мы подумаем об этом, – отговорить Пьера д’Эферона от однажды пришедшей ему в голову мысли было очень непросто.

В этот момент в саду появился шестилетний сын хозяина «Серебряного оленя».

– Шевалье Орлов, вам письмо от месье эльфа! – мальчонка подал мне написанную на клочке бумаги записку.