– Орлов, ты опять побитый! – всплеснула руками виконтесса, как только я появился в трапезном зале уже ставшего для меня родным трактира, и обличающе ткнула пальчиком в неизвестно когда и от кого полученную ссадину на левой скуле.

– Побитый, но не разбитый, – совершенно не к месту схохмил я.

– Дурачок, что за надобность была лезть туда самому?

– Чтобы никто не мог сказать, что Рене Орлов прячется за чужими спинами, – произнес я настолько серьезно, что уже открывшая было рот для продолжения спора амазонка в последний момент решила промолчать. – К тому же мне не хотелось подводить графа де Бюэя.

– Говорят, что ты стал землевладельцем, – резко переменила тему разговора Фло.

– Да, – я задумчиво почесал затылок, – такой у меня сюрприз приключился.

– Что будешь делать? – Флоримель игриво ткнула меня кулачком в бок. – Уедешь в деревню, женишься, заведешь кучу детишек, будешь гонять крестьян и растить урожаи?

– Шутишь? Как я могу бросить все это? – кивнул я головой в сторону заполненного людьми зала, в том числе и призывно машущими нам руками дюжиной патрульных, сидящих за двумя сдвинутыми друг к другу столами.

– Но ты же теперь завидный жених? – с напускной веселостью продолжала допытываться девушка. И я понял, насколько муторно у нее на душе. Настолько, что она готова уцепиться даже за такой сомнительный вариант для отступления, как брак со мной.

– Разве что для таких же обнищавших дворян, как и я сам, – грустно усмехнулся я. Нет, я, конечно, очень даже не против. А если сказать прямо, то я был бы счастливейшим человеком на земле, если бы Фло согласилась стать моей женой. Но как я могу согласиться на это в сложившихся обстоятельствах? Пусть сейчас она готова плюнуть на разделяющую аллорийскую графиню и простого эскаронского шевалье бездну, но я-то знаю, что не стою и мизинца с ее руки…

– Неужели в Эскароне людей ценят исключительно по толщине кошелька?

– Как и везде. Пойдем-ка наверх, есть небольшой разговор… – Полдня ворочавшаяся в голове мысль уже практически превратилась в твердую уверенность и требовала выхода.

Оставив собравшихся праздновать мой день рождения товарищей еще на некоторое время без виновника торжества, мы с виконтессой поднялись в нашу комнату, и там я четверть часа сбивчиво пытался убедить девушку в возможности своего предположения.

– Я поняла, Рене, – виконтесса как-то уж очень спокойно отреагировала на временами казавшуюся мне абсолютным бредом мысль.

Спокойно-то спокойно, да вот только побледнела слегка и, закусив губу, отошла к окну, за которым уже сгущались осенние сумерки.

– Фло, я могу ошибаться…

– Да нет, Рене, все очень даже похоже на правду, – амазонка скрестила руки на груди, но от окна не отвернулась, поэтому мне не было видно выражение ее лица. – Готова биться об заклад, что здесь приложил руку отец. Он у нас, так сказать, серый кардинал.

– Твои родители волей-неволей являются участниками политических игр, глупо было бы с их стороны не попытаться использовать такую ситуацию в своих целях.

– Я все понимаю. Они раструбили на весь мир о пропаже короны, тем самым убив сразу несколько зайцев. Посеяли зерно сомнения и недоверия между участниками несостоявшегося похищения. Заставили проявить себя недоброжелателей семьи, попутно прояснив, кто из союзников готов поддерживать наши интересы несмотря ни на что, а кто будет сомневаться и просчитывать шансы на успех. В конце концов, удалось прощупать ситуацию на случай действительной пропажи одной из герцогских корон. Так сказать, создали прецедент. Но я, Рене! – тут голос Флоримель дрогнул, она повернулась ко мне, и стало видно, что в ее глазах блестят слезы. – Как же я? За что они так со мной? Ради достоверности? Я ведь верила, я дралась, я землю носом рыла! Я от отчаяния застрелиться хотела! Если бы не ты, я могла бы не выпутаться из силков барона д’Эрго! Ради чего? Неужели нельзя было поставить меня в известность?