– Оэйн Иллероу только что сообщил, что не знает вас, – капитан снова развернулся к экрану, и на этот раз в его тоне прозвучало предупреждение.

– Знает, – осклабился я. – Просто подзабыл. Но я с удовольствием напомню.

Хронометр на приборной панели отмечал последние мгары до заданной точки. Как только "Иллероу" достигнет ее, все остальное будет уже не важно.

Десять… девять… восемь… семь…

– Это угроза? – черные брови Нируэ сошлись на переносице, рука потянулась куда-то вбок.

Нет, не успеет.

Два… один… Есть!

Габаритные огни правительственного лайнера погасли вместе с энергетическими щитами. Всего лишь на сотую долю мгара, но мне этого было достаточно.

Мои самонаводящиеся ракеты успели достигнуть корпуса лайнера и облепили его самые уязвимые места – хвост и крылья. Теперь осталось только полюбоваться фейерверком.

На экране лицо Нируэ сменилось другим. Мужчина, которого я ненавидел больше всего на свете, смотрел на меня в упор такими же синими глазами, как у меня.

– Киан? – в его голосе я услышал недоверчивые нотки. – В чем дело? Это что за маскарад? Разве мы не договорились?

– О чем, папаша? – хохотнул я. – И я не Киан. Разве ты не знал, что твоя любовница-кхарка родила двойню?

– Что?! – он побледнел, правая рука метнулась к груди, накрывая ее в районе сердца.

Я даже увидел страх в его глазах и мелкие бисеринки пота, заблестевшие на висках.

– О, да, – это был миг моего триумфа. – Глава Галактического Конгресса Ауфбиц Иллероу, как вы упустили такой момент? – спросил я издевательским тоном, имитируя голос ведущего одного скандального ток-шоу, занимающегося разоблачением известных персон. – У вас целых два внебрачных сына! И один из них мечтает о мести.

Приблизив лицо к экрану, я сдернул маску. Наши взгляды столкнулись, в жилах вскипела кровь.

Именно в этот момент восстановились защитные экраны, накрывая "Иллероу" энергетическим куполом, но было уже поздно.

Боеголовки, закрепленные на хвосте, сдетонировали. Связь прервалась.

Сначала я даже не поняла, что произошло. Что-то тяжелое и горячее навалилось на меня, губы обжег поцелуй, острый, как укус. Я испуганно распахнула глаза. Черт, Дилан!

– Вставай, малышка, – он дернул меня за руку, заставляя буквально слететь с кровати, и потащил за собой.

– Пусти! Больно! – он мне чуть локоть не вывихнул, но его, похоже, совершенно не заботили мои чувства.

– Шевелись, детка, иначе все представление пропустишь.

Спросонья я не могла сообразить чего он от меня хочет, так и бежала за ним, спотыкаясь на каждом шагу, только в рубке немного пришла в себя.

– Садись, – Дилан небрежно толкнул меня в кресло и сам уселся в соседнее. – Запомни этот день, малышка, тебе выпала честь стать единственной свидетельницей моего триумфа. Точнее, свидетелей почти сотня, но лишь ты одна останешься в живых, чтобы рассказать потомкам.

Ухмыльнувшись, он ухватил меня за затылок, запустил пальцы мне в волосы, сжал и резко притянул к себе. Его губы обожгли меня, точно раскаленное железо.

Глаза Дилана горели безумством, а поцелуй был похож на клеймо. Я еле сдержалась, чтобы не вытереть губы, побоялась, что такое открытое пренебрежение спровоцирует его на жестокость.