Часть II.

Среди высших вампиров практически не было тех, кто был рождён после катаклизма. Сила, которой они пожертвовали ради возвращения возможности продолжать род, не спешила возвращаться, и те, кто в былые времена мог считаться невероятно талантливым демоном, претендующим на высший титул, ныне становился просто одним из высших – когда-то рядовых вампиров, банально доживших до этого момента. Сильнейшими среди высших считались вамплорды, но ещё выше стояли короли и королевы демонов. Ни первого, ни второго титула новые вампиры никогда не достигали, и за это их презирали, считая предавшими саму суть их расы – личную мощь. Но был ли у вампиров прошлого выбор? Медленное угасание расы или шаг назад, но возможность выжить? Перечеркнуть всё, достигнутое предками, или рискнуть. Забвение или смерть.

Выбор без выбора.

Так или иначе, но с момента катаклизма вампиры практически восстановили былую численность, но их гнезда были разбросаны по всему континенту демонов. Между тем, высших осталось не так уж и много – всего несколько сотен. И это было реальной проблемой, так как после катаклизма их число измерялось тысячами, но даже тогда они не могли победить людей. Сейчас же человечество хоть и замерло на одном месте в плане военной мощи, но оно не стало слабее. Зато вампиры, как и все остальные демоны – стали.

Число столпов их расы неумолимо уменьшалось. Каждый конфликт, каждая стычка отнимала жизни высших. Люди платили большую цену, разменивая сотни и тысячи жизней на одну, но что такое тысяча человек для расы, распространяющейся по миру подобно чуме? Даже зверолюди, со всей их плодовитостью, после катаклизма не поспевали за своими соседями с юго-восточного континента. И ладно бы только это, но некоторые демоны в порыве отчаяния шли на предательство, и недавний случай – явное тому доказательство. Даже могущественные вампиры не были в состоянии контролировать всё вокруг. Но высшие страстно желали вернуть былое могущество, и отчасти из-за этого ими был разработан план. За какую-то сотню лет пройдя путь от расплывчатой теории сначала до стопки научно обоснованных документов, а потом и до фактических экспериментов, начались попытки искусственного изменения генов и крови слабых вампиров. Беря за эталон кровь и способности самых сильных, высшие изменяли слабейших, отбраковывая десятки, сотни несчастных, списывая их в утиль. Это была своего рода гонка на выживание, от итогов которой зависело, вознесутся вампиры на вершину пищевой цепи, или будут истреблены спустя пять, десять или двадцать человекодемонических войн. Да, целая раса не складывала все яйца в одну корзину. Были и другие попытки, другие эксперименты, другие пути – но именно это гнездо целенаправленно пыталось взрастить искусственных высших. И куратором, тем, кто начал это, был Велиал.

Имя, которое в моём первом мире носил сильнейший из падших ангелов, не имеющий жалости, вполне подходило тому Велиалу, с которым я сейчас сидел в одной комнате и вёл странную беседу. Кровь, грязь, преступления против всего человеческого… Вампир ничего от меня не скрывал. Он даже не пытался сделать вид, что он виновен лишь отчасти, или был вынужден творить такие вещи. Нет, он гордился тем, что женщины не видели своих детей, что младенцы так и умирали, не успев вырасти, а немногочисленные «умеренно успешные» итоги экспериментов гибли в страшных муках, неспособные вынести ту силу, что им привили. Велиал был маньяком до мозга костей. Шёл к цели, не обращая внимания на то, что служит ему дорогой. Таким должен был стать я по мнению меня-разума, но мне-эмоции такая жизнь была бы отвратительна. Нынешний я, цельный я, смотрел на ситуацию с обеих сторон разом, и понимал, что поступки вампира столь же эффективны, сколь противоестественны. Он ненавидел людей, и имел на это полное право, ведь давным-давно его семья, ради которой он и жил, погибла во время одного из налётов церковников на гнездо. Велиал остался один, и только тогда достиг той силы и положения, какими он обладает сейчас. Вошёл в совет – и приступил к исполнению своей идеи, ставшей целью его жизни.