Я усмехнулся и глядя на шашлык поморщился. Стало неприятно. Блин, ну вот не люблю я, когда при мне меня же обсуждают. Не ловко как-то я себя чувствую в такие моменты. Интересно, а есть люди, которым такое нравится?..

— Да в принципе мы и сами можем спеть? Да Саша? — лыбясь в тридцать два зуба сказала принцесса, моргая своим зелёными глазищами.

Я сочувственно исподлобья посмотрел на неё и хотел было покрутить пальцем у веска, но сдержался и сглотнув ком, во внезапно от злости пересохшем горле ответил:

— Да Юля, можем конечно. Жаль только, что инструмента нет.

— Жаль, — сказали все присутствующие за столом, которые уже давно прислушивались к нашей беседе.

— Пачэму нэт? Есть гытара, — проявил ненужную инициативу горец.

— Великолепно. Степан Агасович, а принесите её пожалуйста сюда. Действительно, а почему бы Саше для всех нас не спеть несколько своих песен, — притворно мило улыбаясь произнёс ё**** Кеша.

— Конэчно. Сэйчас принэсу, — сказал гостеприимный хозяин поднимаясь.

— Так мы вообще-то фильм тут снимаем, а не песни поём, — попытался «отмазаться» я, коря себя и «попугая» за язык. Вот промолчал бы и всё было «ровно и красиво». А теперь чего, петь что ль?

— Саша, до окончания перерыва на обед ещё пол часа. Ну спой ты нам пожалуйста пару своих песен. Нам очень интересно. Мы просим тебя, — стал «добивать» меня Баталов и таки «добил» обратившись к столу: — Так товарищи? Интересно? Просим? Ну, тогда давайте попросим Александра спеть! Просим!

— Просим! Просим! Просим! — принялись скандировать все включая водителей, милиционеров и врачей, которые также вместе с нашей актёрской труппой вкушали пищу за одним столом.

Через минуту вернулся «мой», во всяком случае по сценарию», дедушка Степан и принёс гитару, которую можно было бы охарактеризовать, как «гитара с той войны». Было совершенно очевидно, что когда я говорю: «с той войны», то имею ввиду не просто войну, а Отечественную войну, причём Первую Отечественную, то есть 1812 года…

Нда, гитара сия, по всей видимости на своём веку повидала много… Судя по всему именно на таком вот инструменте музицировал, в перерывах между боями с французами, русский поэт, генерал-лейтенант, один из командиров партизанского движения Денис Васильевич Давыдов.

Наверняка именно такие гитары звучали в руках бравых гусар и казаков, поручиков и корнетов прошлого столетия.

И вот сейчас, артефакт из прошлого держал «великий и ужасный я». Круг замкнулся…

Самым удивительным было то, что инструмент, хоть слегка и рассохся, но держал настройку и звучал вполне сносно.

«Блин, ну чего, мне пить что ль опять?.. Чего-то неохота… Снимать же ещё надо, да и вообще, хватит бухать… Ну, а что я могу спеть по трезвому?.. Да собственно ничего… Ну не могу я на трезвую голову петь! не получается и всё тут!.. Тогда что делать? Пить?.. Не, не, не… Нда… Во дела… Что бы им спеть-то такое, чтоб отстали. Такое, где я точно не «налажаю»?» — хмурясь размышлял пионер, подстраивая первую струну.

— Давай Саша! Настроил же уже! Нормально всё звучит! Давай! Просим! — подбадривали меня сидящие за столом, чем заставляли нервничать и корить себя всё больше и больше.