И он показал свою руку! Растопырил пальцы, как его учил Ефрем Могучий, лучший на Москве палач! Ермола сразу присмирел, сказал:

– Но-но! Выискался! Тоже мне!

И замолчал, прошёл вперёд, и весь оставшийся день шёл впереди и к Маркелу больше не вязался. Также и Маркел шёл молча, никого не цеплял, помалкивал, вспоминал про самоедов, хмурился и порой даже оглядывался.

Но никого нигде видно не было. Они шли по бугру воль берега, справа был откос к реке, слева откос к болоту. Как только начало смеркаться, Ермола объявил привал, они остановились. Одни стрельцы взялись обустраивать табор, другие пошли на реку за рыбой, а Маркел сидел на нартах, возле Бабы, и думал о всяком.

Потом его позвали есть, подали миску. Ушица была жидкая, без ничего, зато горячая. Маркел хлебал с удовольствием. И нет-нет да и поглядывал на Бабу. К ней никто не подходил. Оробели, подумал Маркел, и это хорошо, не будут лезть куда не надо, и весело хмыкнул. Но тут Ермола спросил, что он будет делать дальше.

– Как что?! – сказал Маркел. – Домой пойду. В Москву, через Берёзов. Придём в Берёзов и сочтёмся. Пятьдесят рублей за мной.

Стрельцы, услыхав такое, оживились. Один Ермола с недоверием сказал:

– Так ведь было тридцать пять.

– А стало пятьдесят! – сказал Маркел. – Или не рады?

Стрельцы засмеялись. Ермола усмехнулся. А Маркел прибавил:

– Если бы вы только знали, братцы, чего я только там не насмотрелся! Оттого и увернул её, и не смотрю теперь, и также и вам не советую.

И замолчал. И все молчали. Маркел отставил миску, отдал ложку, ещё раз повернулся к Бабе и сказал:

– В Москву приеду, сразу в церковь и свечку поставлю. И сделаю вклад! О, – спохватился он, – а долго ли меня здесь не было?

– Да нет, как будто бы, – сказал Ермола. – Вчера ушёл, сегодня возвратился.

– Вот! – нараспев сказал Маркел. – А я там как будто три года промучился! Но! – перебил он сам себя. – Обо всём этом ещё рано рассказывать. Это же дело государево, его сперва надо в Москве доложить. – И он замолчал. Потом спросил: – Сколько здесь по реке до Берёзова?

Ермола сосчитал в уме, ответил:

– За неделю, думаю, дойдём.

– И хорошо, – сказал Маркел. – Скорей бы!

И опять невольно обернулся, посмотрел на Бабу. Баба была как баба, вся плотно замотана. Маркел тяжко вздохнул, перекрестился. Ему дали ещё ухи. Пока он ел, Егор взялся рассказывать про то, как у них дома, в Костроме, поймали ведьму и как она от них сбежала.

– У нас не сбежит, – сказал Маркел.

Егор сказал, что он же не для этого. Ему велели помолчать, и он молчал. После ещё немного посидели, поговорили о всяких мелочах и разошлись по шалашам. В ту ночь Маркел спал плохо, то и дело просыпался, выглядывал наружу и смотрел, на месте ли нарты и не стряслось ли чего с Бабой. Всё, слава богу, было тихо.

Утром Маркел встал раньше всех, подошёл к нартам, проверил ремни, задрал угол шкуры, постучал пальцем по золоту, задумался. Из шалашей выходили стрельцы, разожгли костёр, начали готовить перекус. Никто ни о чём не спрашивал, но все нет-нет да косились на Бабу. А поели, собрались, Ермола сказал выступать, и пошли. Маркел шёл рядом с нартами. Баба молчала.