– Так какая же она деревянная?!

– Да, деревянная, – сказал Маркел. – Это она только сверху золочёная.

Ермола поднял руку, хотел было дотронуться, но передумал, сказал просто:

– Золочёная. И неживая. А болтали!

Маркел ничего на это не ответил.

– Где ты её взял? – спросил Ермола.

– В пещере, где ещё, – сказал Маркел. – Она там одна сидела. И никого там больше не было, и ничего.

– А щовал горел?

– Горел. Огонь шёл прямо из земли, без дров.

– И никого-никого? – недоверчиво спросил Ермола. – Ни сторожей и ни шамана даже? Побожись!

– Я, – строго сказал Маркел, – на службе, я божусь только своему боярину, у нас такой порядок.

Ермола оглянулся на своих стрельцов, стрельцы молчали, и, опять повернувшись к Маркелу, сказал:

– Нехорошо это. Ушли они, а ты пришёл, взял и ушёл. Они вернутся, пойдут за тобой, по следам. Придут к нам. И что?

– Кто они? – спросил Маркел.

– Её сторожа, – сказал Ермола. – А сторожа у неё – ого-го! Самоеды! Слыхал про таких?

– Слыхал, как не слыхать, – сказал Маркел. – Только при чём они? Никого там не было, и ни следов, и ничего!

– Ладно, – сказал Ермола. – Что теперь? Теперь нам надо ноги уносить, пока ещё не поздно. А Бабу эту… – И он посмотрел на неё. – Бросить её надо было бы… Да дело царское. – Ещё подумал и сказал: – Ладно, давай заматывай обратно.

Маркел начал заматывать. И когда он поправлял ремень, ему показалось, что Баба моргнула. Маркел про это промолчал. А стрельцы тем временем опять взялись за верёвку, рванули тащить… А нарты даже не сдвинулись!

– Тяжеленная! – сказал Мартын. – Так, может, она и вправду золотая?

– Нет, это полозья прилипли, – сказал Карп. – Прихватило морозом. Тащите!

Потащили, но с большим усилием.

– Не хочет уходить, – сказал Ермола. – Своих сторожей ждёт, скотина. Давайте, давайте, пока они нас не сожрали!

Стрельцы потащили нарты всё быстрее и быстрее. Маркел шёл сбоку и присматривал, чтобы Баба не свалилась. Ермола, шедший рядом, усмехался, а потом спросил:

– Что в самом деле никого там не было?

– Никого, – сказал Маркел. – но место там гиблое, конечно. Всякая чертовщина мерещится. Как будто дурных грибов нажрался.

– Тебе ещё свезло, – сказал Ермола. – А были бы там самоеды, они тебя сразу сожрали бы. На том щовале прикоптили, а после…

И не договорил, перекрестился. Маркел молчал. Зато Ермола продолжил:

– Я тоже раньше в них не верил. Думал, брехня это. А потом поверил. Лысого шамана помнишь? А черепа на его мольбище?

Маркел только вздохнул.

– Вот то-то же, – сказал Ермола. – Зря мы сюда полезли, прости, Господи, и как теперь вылезать? Я бы бросил эту деревяшку, чёрт с ней, да после что говорить? Воевода спросит, где она, мы промолчим, а ты же молчать не будешь! Ты же сразу ляпнешь. Ты же опять будешь говорить, что ты на службе, что тебе нельзя кривить. Так, может, нам тебя здесь сразу…

И замолчал, и усмехнулся. Маркел тоже усмехнулся и сказал:

– Это уже как Бог решит, кому отсюда выйти, а кому нет.

– Ну-ну! – насмешливо сказал Ермола. – Бог! Вот кого стал вспоминать! А сам с нечистыми стакнулся!

– Я не стакнулся, – ответил Маркел, – а я здесь по государеву делу. А ты у меня на службе. Будешь язык распускать, я тебе его вырву. Без ножа!