– Он кретин? – нахмурился Никин.

– Не знаю, сами у него спросите, – отмахнулась я, – выполнила ваше условие, притащила полк тараканов. Но борьба с алчным секьюрити в контракте не прописана.

– А-а-а, – понеслось от моей машины, – а-а-а. Спасите!

Ученый бросился к автомобилю, ловким движением втолкнул в него охранника и выхватил из кармана телефон.

– Герман, контейнер открыт. Нет, автомобиль. Ждем.

Потом Никин приблизился к автомобилю и крикнул:

– Сиди тихо. Сейчас насекомых соберут.

Я отошла подальше от своей «букашки». Ни за какие коврижки не сяду в салон. Вызову эвакуатор, отвезу «Мини Купер» на мойку-химчистку, попрошу выловить всех прусаков.

– Они по мне ползают, – донеслось из салона.

– Не страшно, тараканы не кусаются, – сказал профессор.

– Противно!

– Ты что, девочка? – крикнул в ответ Леонид.

– Нет! Мальчик.

– Значит, прояви мужество, – распорядился Никин, – а вот и наши люди.

Я увидела, как по тротуару бегут три человека: двое мужчин и девушка с электроприбором, похожим на мини-пылесос.

– Действуйте, – приказал Леонид Мартынович, – мы с Виолой пойдем в кабинет. Ну, вперед.

Профессор почти побежал по тротуару, я с трудом его догнала и пожаловалась:

– Странный охранник.

– Просто денег хочет, – буркнул Никин, – в молодости я полагал, что все проблемы – личные, служебные, любые – можно решить с помощью ума, трудолюбия, сообразительности, ну и денег. Со временем стало ясно, способность мыслить вообще не нужна, как писал классик: «Горе от ума». Трудолюбие тоже не прокатит, сообразительных полно, а выбиваются единицы. Что остается?

– Деньги, – ответила я.

Профессор прибавил скорости.

– Вот они могут прогнать все тучи.

Мы вошли в здание и сели в лифт, кабина понеслась вверх.

– Псих пограничник, – сказала я, – ну с какой стати Филипп мне такую кличку приклеил?

Никин засмеялся и стал похож на нормального человека.

– В каком контексте это прозвучало?

– Ну… охранник предполагал, что я заплачу ему за место, а когда понял, что я не собираюсь ему платить, пообещал вызвать полицию, и тогда «пожалеешь, псих пограничник».

Никин прыснул.

– Видели табличку на доме, возле которого вы нашли свободное место?

– Нет, а что там написано? – полюбопытствовала я.

Лифт открыл двери, мы очутились в длинном коридоре.

– «Центр психологической реабилитации людей в пограничном состоянии», – сказал Никин. – На языке Филиппа сии больные психи пограничники.

Утром меня разбудил звонок Ильи.

– Юрий жив? – спросила я, взяв трубку.

– Да, ему лучше, – ответил Жабенкин.

– Значит, Никин оказался прав, – обрадовалась я, – он, конечно, странный, вредный, но очень умный.

– Может, теперь объяснишь, что за напасть приключилась с Елизаветой и ее семьей? А за это получишь запись с «жучка», который Юра подложил в автомобиль отца.

– Откуда она у тебя? – изумилась я.

– Катя переслала, – уточнил Жабенкин, – а ей жених отправил. Материала много, пересказывать долго, поэтому Юра сбросил невесте полную версию.

– Мое общение с профессором тоже не мимолетное, – заметила я, – лучше нам встретиться.

– Сам так подумал, – обрадовался Илья, – сейчас поднимусь.