– Никогда не интересовалась рекламным бизнесом, – ответила я.

– Охотно верю, – кивнул молодой мужчина. – На хрена вам плавать в сортире с жабами? Я о другом. Деревянкина написала детективный роман, но его никто не печатает. Прикиньте, как она вас любит. Начнем работать. Сделаем съемку в кабинете. Стилист, гример, одежда, макияж и прочая лабуда готовы.

Спустя минут сорок, хлопая слишком длинными и густыми искусственными ресницами, я была усажена в огромное кресло, похоже, из натуральной кожи. Оно находилось за гигантским, аэродромоподобным столом. На нем слева лежала пачка писчей бумаги, справа стоял компьютер, посередине стакан, из которого торчало штук семь перьевых авторучек, которые произвела на свет одна из самых дорогих фирм. За моей спиной якобы располагалось окно, обрамленное бордовыми бархатными шторами, по обе стороны от него стояли книжные шкафы, заставленные томами. Прямо перед столом вся эта красота вкупе с богатством и уютом заканчивались. Далее шел зал с осветительными приборами и камерами, за ними маялись мрачные операторы.

Павел растопырил пальцы на правой руке.

– Делаем пять фото! Быстро, элегантно. Одно – у стола. Второе – рядом с окном. Третье – с книгой в руках. Четвертое – типа минутка отдыха в суровых буднях литератора. Пятое – процесс написания рукописи, видео. Если не станем тянуть кота за детородные органы, управимся за час. Тайминг подходит?

– Да, – обрадовалась я, – у меня еще дела сегодня.

– Аналогично, – кивнул Паша, – икнули, пукнули, поехали. Виола, встаньте у стола.

Я выполнила его просьбу.

– Одну руку положите на стопку бумаги, вторая в свободной позиции, – скомандовал директор.

– Это как? – не сообразила я.

– Ладонь на пачку, – уточнил Павел.

– Не поняла, что делать с другой рукой, – уточнила я.

– Деньте ее куда-нибудь, – отмахнулся Паша.

Я растерялась:

– Куда?

– Как вы обычно держите руки? – задал необычный вопрос Паша.

– Не знаю, – честно ответила я.

– Встаньте, как хотите, – скомандовал дирижер моего инстаграма.

Я сложила руки на груди.

– Не пойдет, – произнес чей-то голос, – закрытая поза, нежелание общения. Непригодна для инстаграма. Латентный аутизм.

Я завертела головой в разные стороны.

– Это кто?

– Наш психолог, – пояснил Павел.

– Но в комнате только операторы, – изумилась я. – Или один из них душевед?

– Они душееды, вернее, душежоры, – фыркнул директор. – Олеся смотрит через видеокамеру. Ок. Сделаем прицельный. Никита!

Один из операторов взял фотоаппарат и начал им щелкать.

– Бее! – скривился Павел, глядя на результат. – Ноги как у гномика, попа тазом, морда топором.

– Что имеем, то и снимаем, – меланхолично заявил Никита.

– Встань в рабочую позу звезды, – перешел со мной на «ты» Павел.

– Это как? – заморгала я.

Директор сунул мне под нос мобильный и начал листать фото.

– Вот, вот, вот. Сможешь повторить?

Задача не показалась мне сложной. Я кивнула.

– Приступай! – гаркнул командир съемки.

Я скрестила ноги, выдвинула одну вперед и замерла.

– Спина кривая, – заметил Никита, – пузо висит.

Я выпрямилась, подобрала живот.

– Три подбородка в прицеле, – меланхолично констатировал Никита.