Невдалеке прогремел слитный залп, послышались громкие стоны, которые сменились предсмертными хрипами, вскоре оборвавшимися. Генералы переглянулись, оба воевали, а потому моментально поняли, что произошло. Однако Чернышев предпочел уточнить:
— Военный суд хоть собрали?
— Так точно, господин генерал-аншеф. Василий Иванович подполковник полка Измайловского и вправе сам решать судьбу полдюжины изменников, присягу нарушивших. Собрал суд быстро, офицеры вынесли приговор — подвергнуть злодеев и предателей расстрелянию. По жребию отобрали от всех рот солдат и капралов в команду. Вот саму казнь провели перед строем оставшегося верным императрице батальона.
Алексей Григорьевич насупился — все же на измайловцев он бы уже не полагался. Солдаты смотрели зверьми на преображенцев, во взглядах офицеров он чувствовал тщательно скрываемую ненависть. А то, что их заставили расстрелять собственных товарищей, верности не добавит, наоборот — перейдут на сторону Ивашки, как только удобный момент выпадет. Видимо, о том же думал и граф Чернышев, негромко сказавший:
— Батальон сей влей в свой полк, Алексей Григорьевич, и поставишь первым в линию. Если вздумают изменить — отдай преображенцам приказ стрелять в спину. И пусть о том измайловцы знают. Через час гвардия выступит на Шлиссельбург — в авангарде семеновцы. А вон и их командир — сейчас узнаем, что там с конногвардейцами произошло!
Подъехавший верхом на гнедой кобылице гвардии подполковник и генерал-поручик Вадковский был хмур, лазоревый мундир порядком запылен. Но 52-х летний генерал живо спрыгнул с седла, поводья тут же подхватил один из трех его адъютантов, следовавших за фактическим командиром полка — полковником у семеновцев была сама императрица.
— Ушел к Иоанну Антоновичу весь четвертый эскадрон Конной гвардии, и половина одной роты пятого. Остальные остались верны присяге Екатерине Алексеевне данной — многие недовольны гибелью своих товарищей в Шлиссельбурге. Рубка даже между ними случилась, на командире полка князе Голицыне шляпу раскромсали. Шибко на них Петр Яковлевич озлобился — сгоряча приказал седлать коней и долго преследовал изменников. Почти догнал, но те влились под защиту измайловцев — так что пришлось разворачивать лошадей обратно.
Орлов с Чернышевым переглянулись, хмурые лица прояснились — с княжескими родами Голицыных и Долгоруких Иоанну Антоновичу будет не совладать — уж больно те ненавидят его бабку царицу Анну Иоанновну, за те казни и ссылки, что та обрушила на эти две знатнейшие фамилии. Так что на Конную гвардию можно положиться — она в надежных руках. А те, кто пожелал изменить, уже ушли к Ивашке.
— Федор Иванович, твой полк ведь выступил уже под командой генерал-аншефа Панина, — граф Чернышев внимательно посмотрел на Вадковского. Тот взгляд понял правильно — и чуть скривился в гримасе. Еще бы — в его чине вполне можно самостоятельно командовать авангардом.
— С утра-пораньше поднялись, даже обозные чины не подвели. Дружно выступили — с нами идут лейб-кирасиры цесаревича Павла Петровича. Думаю, не подведут в бою.