— Вы чего? Что за демонстрация? Вроде не праздник…

— Вызывай Кирюка или открывай ворота! — распорядился Деревнин. — Поговорить надо!

— А ну, марш отсюда! — крикнул милиционер. — Поговорить!.. Вам, может, министра подать? Быстро, пошли отсюда! Быстро!

Возле ворот стояло четыре черных машины — похоже, к секретарю съехались гости. Мужики побродили вокруг них, присмотрелись и, освоившись, расселись на капоты.

— Давай Кирюка! — требовали из толпы. — Тебя чего сюда поставили? Доложи — народ пришел!

Привратник глянул через головы все прибывающего народа — женщины еще подтягивались, заполнив всю видимую часть дорожки — и заскочил в будку. Рыбаки приступили к воротам и решетке, потрясли их за прутья.

— Зови Кирюка! Дело серьезное! А то свалим к чертовой матери и сами зайдем!

— Вы что, офонарели?! — заорал милиционер через круглую форточку, не отнимая от уха телефонную трубку. — Счас всем по пятнадцать суток оформлю!

Рыбаки возмутились, а подгулявшие мужики и вовсе вошли в раж. Они со свистом и счетом начали раскачивать створки ворот, а кто-то, похваляясь силой, стал разгибать прутья решетки.

— Дедок! Лезь! Ты тощий, пролезешь! — кричали.

— Где же тощий? Выламывай пару прутьев!

Деревнин заметил человека, бегущего от дома, и узнал его: оперуполномоченный «конторы глубокого бурения». Лично они не были знакомы, но Деревнину показывали «опера» со стороны.

— В чем дело, товарищи? — спросил оперуполномоченный. — Что здесь происходит?

— Пригласите секретаря горкома! — потребовал Деревнин.

— Он занят, — был ответ.

— Кирюка! — закричали мужики, раскачивая сразу три решетчатых пролета. — Пускай правду скажет!

— Какую правду? — сохраняя спокойствие, спросил «опер».

— Правду! Правда одна! — драли глотки рыбаки. Почему покойники из берега валятся! Кто их туда положил?!

Оперуполномоченный заглянул в будку привратника, затем скорым шагом направился к дому. Привратник встал за воротами и достал пистолет.

— Немедленно отойдите от ограждения! — крикнул он срывающимся от волнения голосом. — Стрелять буду!

— Стреляй! — заорали подвыпившие мужики. — Ишь, он стрелять будет! Видали? Стреля-яй!!

Мужики раскачивали черные машины, дубасили кулаками по гулким капотам.

— Стреляй!

Привратник зажмурился и выстрелил дрожащей рукой.

От города послышался вой сирены, полоснул по сосновым стволам пронзительно синий спецсигнал — «Попугай». Те, кто не успел подтянуться к воротам, горохом сыпанули по сторонам от милицейской машины, за которой с ревом мчалась красная «пожарка».

— Не бойтесь! — призвал Деревнин. — По людям стрелять не будут! Хватит, настрелялись уже! Вон полные ямы набили! Не бойтесь!

Милиционер спрятал пистолет и стал шарить по траве, отыскивая стреляную гильзу. Загулявшие мужики, заслыша вой сирены, россыпью бросились по лесу. Рыбаки отступили от ворот. Толпа расступилась, пропуская машины, въезжающие на бетонную площадку. И как только выключили моторы, стало так тихо, что все услышали шум сосновой хвои над головой и пение вечерних птиц. В это время Деревнин увидел, что от дома идет Кирюк. Идет неторопливо, словно на прогулке, лишь легкое подергивание ног выдает волнение. Так некоторые гордецы идут к стенке…