Этак и разориться недолго.

Вон, на груди ректора сияет золотое солнце, щедро усыпанное изумрудами…

У кого-то ордена поменьше…

У кого-то вовсе медали…

Награждение идет своим чередом… щелкают камеры, и в завтрашнем выпуске «Столичного вестника» появится подробная и восторженная статья.

Витгольц наклонился и потер ногу.

– Болит?

– Немеет, – пожаловался он. И добавил: – Я прошение подал. В отставку… в университете останусь, Фред не против… со следующего года. А так… по состоянию здоровья…

Она знала.

Она не хотела заглядывать в те бумаги, неосмотрительно брошенные им на столе, но… сквозняк, и бумаги соскользнули на пол, а она подняла.

Просто подняла.

И заглянула.

Мельком.

Обрадовалась, потому что…

– Хорошо, – держать мужа под руку не то чтобы моветон, скорее уж не принято. И матушка, к счастью, отделенная от награждаемых узорчатой лентой и двойным кольцом стражи – недавний заговор давал о себе знать, – одарила дочь укоризненным взглядом.

Могла бы и кого получше найти.

И пусть теперь Витгольц не просто так, а санор королевской милостью и кавалер ордена Дальней звезды, но это еще не значит, что он достоин руки первого целителя…

Кто бы мог подумать…

Никто.

– Как ты думаешь, – уголок губы Витгольца дернулся. – Если мы тихонько сбежим?..

– Еще немного…

Благодарности.

Именные часы… браслеты с гравировкой и крохотной короной… признательность их величеств за верную службу… заключительная речь.

Фанфары.

А королева больше не выглядит такой уж бледной. Яд, стало быть, удалось вывести… хорошо…

Наверное.

Варнелия осознала, что она больше не хочет беспокоиться о пациентах… о других пациентах, пусть бы и коронованных… ей предлагали место, настойчиво даже предлагали, но она, глупая, отказалась.

По состоянию здоровья мужа.

И собственного.

Пусть подчинение удалось снять, но кто знает… а потому, прошу простить нижайше, но новый глава Конторы прав, и следует проявить осторожность…

Она будет навещать ее величество… если позволят.

И быть может, однажды выскажет неодобрение… когда-нибудь всенепременно выскажет, поскольку не привыкла молчать… и будет отлучена от дворца.

Так стоит ли…

– Теперь можно, – она потянула Витгольца за собой, спеша скрыться в сияющей толпе, прежде чем матушка пересечет алую дорожку, благо та слишком блюла приличия, чтобы позволить себе спешить.

А Витгольц поддался.

Боковой ход.

Портьера.

И ниша за ней, в которой матово поблескивает дверь.

В зимнем саду пока еще тихо и безлюдно. Влажно. Прохладно. И пахнет травами. Диковинными плодами висят толстобокие фонари, которые загораются один за другим.

Лавки, к счастью, здесь тоже имелись.

И Витгольц опустился на ближайшую со стоном.

– А я тебе говорила, что надо дома остаться…

– И оскорбить его величество? – он потянулся к ноге и поморщился, когда в спине что-то отчетливо хрустнуло. – Я все еще надеюсь сделать карьеру… хотя бы преподавательскую…

– Карьерист, – она положила ладонь на шею мужа, прислушиваясь.

Ничего страшного.

Кровообращение в ноге почти восстановилось. Очаги некроза погашены, а что регенерация замедлилась до неприличия, так… у всего своя цена имеется. Выжил? Уже хорошо…