Может, сдашь на права? – говорит Мама

и Отец говорит, что, конечно, попробует, но не знает, сумеет ли научиться вождению, он ведь только фруктовые деревья выращивал и лодки строил, да и водительские права, поди, дорого обойдутся, а покупка машины еще дороже, и как бы велик ни был урожай фруктов, сколько бы крон за него ни выручили и как бы хороши ни были построенные им лодки, настолько больших денег им не набрать, сказал он, конечно, на жизнь хватает, но вправду ли им позволительно залезать в долги и покупать машину? вообще-то нет, насколько ему известно, сказал Отец, а Мама сказала, что средств у них наверняка не меньше, чем у других людей, они ведь ничем не хуже, сказала она, а Отец сказал, он не уверен, что научится водить машину, вряд ли научится, а Мама сказала, что он наверняка научится, и Отец сказал, что, стало быть, надо только найти время, ведь он ужасно занят, дел-то по горло, чтобы прилично жить, он должен за зиму построить немало лодок, весной привести в порядок фруктовые деревья, подрезать, подкормить, опрыскать, а в летнюю пору легче всего продать лодки, потому как все, у кого есть летний домик на море, хотят иметь лодку, ну а там наступает осень, и тогда надо собрать фрукты, рассортировать, упаковать и продать, говорит Отец, словом, дел хоть отбавляй, и Мама говорит, конечно, работы много, ты трудишься не покладая рук, но иметь машину было бы здорово, и в Бармене все больше и больше народу покупает себе машины, считай, каждая вторая семья в Бармене, их ровесники, имеют теперь машину, ну почти что каждая вторая, говорит она

Скоро в Кооперативе покупателей-автомобилистов будет больше, чем пешеходов, говорит Отец

Да, пожалуй, говорит Мама

И мы бы могли путешествовать, говорит она

Могли бы съездить в Хёугаланн, и на Хисёй, и в Вику, чтоб родителей моих проведать, говорит она

И братьев-сестер, и кузенов, говорит она

Да, говорит Отец

и умолкает

Купить машину удовольствие дорогое, говорит он немного погодя

Ты вон сколько работаешь и наверняка должен кое-что зарабатывать, и коли у других есть средства на машину, то у нас, поди, тоже найдутся, говорит она

Лодки нынче упали в цене, народ теперь большей частью покупает пластиковые лодки, с пластиковой лодкой меньше возни, так что деревянные лодки продать все труднее, во всяком случае по приемлемой цене, да и за фрукты выручка не ахти, цены и тут упали, привозных-то фруктов стало куда больше, говорит Отец

Но ты так много работаешь, постоянно чем-нибудь занят, говорит Мама

а потом она говорит, что другие люди работают куда меньше его, однако ж и водительские права имеют, и машины, говорит она

Права тоже бесплатно не раздают, говорит Отец

и оба опять умолкают

Но рано или поздно мы, конечно, купим машину, говорит Отец

Очень надеюсь, говорит Мама

Было бы здорово, говорит Отец

а я уже миновал усадьбу Аслейка, дорога, как всегда, хорошо расчищена, ведь чуть снегопад, Аслейк тотчас садится на трактор, думаю я, и до чего же хорошо вернуться домой, к родному очагу, думаю я и сворачиваю с шоссе на дорогу к дому, Аслейк и ее расчистил, думаю я, ведь чуть снегопад, Аслейк на своем старом тракторе мигом тут как тут, расчищает дорогу, я останавливаюсь во дворе, сижу в машине, делаю глубокий выдох и думаю, что все-таки хорошо вернуться домой, на Дюльгью, в мой милый старый дом, думаю я, выхожу из машины, открываю заднюю дверцу, беру на руки Браге и ставлю его в снег, а он скачет вокруг, потом поднимает лапу, выпускает желтую струю, и черная дыра от нее ярко выделяется на белом снегу, а Браге, покончив с этим, снова скачет в пушистом снегу, я зову его, и он замирает, вызывающе глядя на меня, а я думаю, что наконец-то у меня есть собака, и говорю: идем, Браге, и он подбегает ко мне, я захожу в дом, а Браге за мной, я иду в комнату, потом на кухню, Браге по-прежнему за мной по пятам, я наливаю воды в миску, ставлю ее в угол за дверью в коридор, и Браге тотчас бежит туда и жадно пьет, а я беру еще одну миску, отрезаю ломоть хлеба, разламываю на мелкие кусочки, кладу их в миску и ставлю ее рядом с первой, и Браге сразу принимается за еду, жадно ест, стало быть, он и пить хотел, и проголодался, думаю я, смотрю на миску с водой и вижу, что Браге выхлебал всю воду, снова наполняю миску, ставлю ее на пол и вижу, что в миске с едой тоже пусто, отрезаю еще ломоть хлеба, крошу в миску, но теперь Браге только нюхает хлеб и воду, но ни пить, ни есть не хочет, и я иду в комнату, Браге за мной по пятам, а я стою, глядя на картину с двумя пересекающимися полосами, даже сейчас, в разгар дня, здесь лишь полусветло, или полутемно, или как уж там можно сказать, думаю я и вижу, что картина светится, да, невзирая на полутьму, кажется, будто чуть не вся картина светится, уму непостижимо, и в этот миг я вдруг осознал, что этими двумя полосами что-то нащупал и действительно написал хорошую картину, на свой лад, на свой собственный лад, и знаю, что больше с ней ничего делать не надо, и думаю, что все-таки продам ее, но по низкой цене, по чересчур низкой цене, хотя вполне возможно, это одна из лучших картин, какие я написал, одна из картин, где больше всего света, а еще думаю, что оставлю эту картину себе, ведь если я ее продам, она исчезнет где-нибудь, пропадет, может, ее перепродадут или подарят, и я знаю, дадут за нее мало, за такую картину никто много платить не захочет, тем более что она написана мною, это я знаю, так что оставлю-ка я ее себе, ведь, собственно говоря, даже если в глазах других людей она неудачна, а насколько я понимаю, картина, пожалуй, плохая, но тем не менее, сказать по правде, я отчасти нащупал то, что пытаюсь выразить во всех своих картинах, думаю я, то, чего не выразить словами, однако можно, пожалуй, показать или почти показать, можно каким-то образом изобразить, скорее показать, нежели выразить словами, и не только в живописи, но и в поэзии, в литературе, думаю я, и эта картина не похожа на другие мои работы еще и тем, что на ней виден холст, обычно-то я сначала всегда закрашиваю весь холст белилами, так что самого холста не видно, оттого и расходую столько белил, думаю я, а еще думаю, что ужасно устал, что единственно правильное, единственное, чего я хочу, так это немного поспать, думаю я, вешаю коричневую сумку на крючок между дверью в маленькую комнату и дверью в коридор, выхожу в коридор, снимаю черное пальто, разуваюсь, иду в большую комнату, снимаю черную бархатную куртку, вешаю ее на спинку стула, что слева у круглого стола, иду к лавке, которая стоит в углу, ложусь; несмотря на то что в мое отсутствие электрообогреватель работал на полную мощность, в комнате холодно, надо бы затопить печь, но я просто ложусь на лавку и укрываюсь серым шерстяным одеялом, которым укрывалась Бабушка, когда лежала больная в Доме Престарелых, она отдала его мне, когда за ней пришли, чтобы увезти ее в Больницу, и я забрал его с собой, когда уехал из дома, чтобы учиться в Гимназии, и с тех пор, где бы я ни жил, это одеяло всегда было со мной, думаю я и вижу, как Браге тихонько подходит, запрыгивает ко мне на лавку, ложится рядом, я укрываю одеялом и его тоже, и глажу, глажу его по шерстке, вверх-вниз, и Браге прижимается ко мне, греет, и я думаю, что вот наконец-то завел собаку и как хорошо, что Аслейк расчистил снег, и шоссе, и дорожку во дворе к моему дому, ну что бы я делал без Аслейка? без него и без его старого трактора? кто бы тогда расчищал дорогу к моему дому? наверно, мне бы пришлось, как раньше, до того как я построил дорогу до двери дома, оставить машину у шоссе и дальше идти пешком, а подъем крутой и кажется долгим, особенно когда что-нибудь несешь, пока все перетащишь, выбьешься из сил, да-да, выбьешься из сил, но я бы, конечно, справился, справлялся ведь раньше, до того как проложил дорожку, думаю я, но теперь, чуть выпадет снег, Аслейк со своим трактором тут как тут, он всегда дома, кроме тех двух дней в году, когда ездит к Сестре в Эйгну, что под Инстефьюром, встречать Рождество, думаю я, плотнее кутаюсь в одеяло, лежу на лавке, с Браге под боком, закрываю глаза и вдруг пугаюсь, потому что отчетливо слышу пронзительный звук, тот самый, он будто идет откуда-то совсем рядом со мной, совсем близко, пронзительный скрежет, должно быть, старый трактор шумит, думаю я, давешней усталости я уже не чувствую, так что, наверно, все-таки подремал, думаю я, а теперь надо встать, что-нибудь сделать, думаю я, пронзительный скрежещущий звук совсем рядом, думаю я и встаю, Браге тоже встает, стоит на лавке, глядит на меня, ну вот, думаю я, теперь у меня и собака есть, я часто подумывал завести собаку, но все как-то не получалось, думаю я, глядя на стул, где обычно сижу, на тот, что у круглого стола, иду туда, сажусь, и Браге подходит, запрыгивает ко мне на колени и укладывается, а я смотрю на свой ориентир, на верхушки сосен пониже дома, они должны быть посредине среднего оконного стекла на правой створке двустворчатого окна, смотрю туда, куда смотрю обычно, примерно на середину устья Согне-фьорда, и вижу волны, и оттого, что смотрю всегда на одно и то же место, на волны, я немного успокаиваюсь, мало-помалу впадаю как бы в полудрему, похожую на грезу, но, пожалуй, все-таки не грезу, думаю я и замечаю, что в комнате холодно, значит, надо побыстрее затопить печь, но это всегда такая морока, и часто я тяну до тех пор, пока не становится настолько холодно, что уже нельзя не топить, думаю я, и сейчас, сейчас как раз настолько холодно, что не затопить нельзя, думаю я, поглаживая шерстку Браге, да, пора затопить печь, думаю я, а тут еще этот звук, пронзительный звук, скрежет, думаю я, ну надо же, я просто сижу и настолько безучастен, что даже печь не растапливаю, хотя в комнате холодище, думаю я, слушая этот пронзительный скрежещущий звук, он совсем рядом, и ошибиться теперь никак невозможно, пронзительный скрежещущий звук наверняка издает старый трактор Аслейка, думаю я, а значит, Аслейк вот-вот постучит в дверь, думаю я, выходит, наверняка еще снегу нападало, думаю я, смотрю на волны и вижу, как Асле с Сестрой идут к Молочной Ферме, идут, держась за руки, быстрым шагом, наверно, хотят поскорее дойти до Молочной Фермы и быстренько вернуться домой, думаю я, а теперь мне в самом деле надо встать и затопить печь, думаю я и слышу, что стало тихо, значит, Аслейк стоит во дворе, думаю я и слышу, как Сестра говорит, что пронзительный скрежещущий звук умолк, и Асле говорит, да, умолк, а Сестра говорит, что звук был гадкий, ну а я слышу стук в дверь и встаю, но я забыл, что у меня на коленях Браге, и, когда я встаю, он падает на пол и испуганно тявкает