, а не на новонорвежском[15], и многие из книг, какие мне хотелось прочитать, находились в высокочтимой Университетской библиотеке, пришлось набраться храбрости, пойти туда и спросить, нельзя ли получить их по абонементу, и поскольку я учился в Художественном училище, мне разрешили пользоваться библиотекой, а кое-какие книги из упомянутых профессором Кристи можно было взять и в Народной библиотеке, и я читал, читал, пожалуй не понимая и половины, а может, и того меньше, но это было как бы не так уж важно, зато я улавливал общий ход мысли и в результате мало-помалу стал все лучше и лучше понимать язык, на котором читал, ведь хотя у меня были словари, я не любил в них заглядывать, предпочитал догадываться, что означает слово, и контекст обычно давал подсказку, точное значение слова вытекало из его связи с другими словами, короче говоря, в языках я вполне наторел, а вот арифметических способностей мне недостает, и способность ориентироваться у меня начисто отсутствует, вдобавок я ужасно неуклюж, в итоге выучился я только писать картины и пишу их, чтобы заработать на хлеб, это и хорошо, и плохо, но приходится продолжать, просто писать картину за картиной, а когда не пишу, я просто сижу час за часом и пустым взглядом смотрю в ничто, да, я могу подолгу сидеть, просто глядя в пустое ничто, и из этой пустоты словно бы может что-то явиться, что-то реальное, говорящее о многом, и вот это говорящее может стать картиной, а порой я могу просто сидеть, глядя в пустоту, и быть совершенно пустым, совершенно тихим, и эту пустую тишину я всегда называю самыми подлинными своими молитвами, тогда Бог ближе всего, именно в тишине можно услышать Бога, и в незримом можно Его увидеть, конечно, я знаю Pater Noster и, по правде сказать, читаю его каждый день, минимум три раза, а то и чаще, я выучил его наизусть по-латыни, а наизусть я выучиваю, видя что-либо перед собой, я никогда не зубрю, я все-таки могу что-то и заучить, но только словно картину, но запоминаю из написанного только то, что кажется мне важным, и, в противоположность картинам, могу и не запоминать текст, я сделал себе собственный новонорвежский перевод Отче наш и, конечно, тоже знаю его наизусть, могу видеть перед собой, но все же минуты, когда я сижу, глядя в пустое ничто, и сам пустею, затихаю, как раз эти минуты и есть самые подлинные мои молитвы; очутившись в пустой тишине, я могу долго пребывать в ней, могу долго сидеть вот так, даже не замечая, что просто сижу и смотрю в пустое ничто, пожалуй, в каком-то смысле я и есть пустое ничто, в которое смотрю, не знаю, как долго, но долго, долго я могу вот так сидеть, и, по-моему, эти тихие минуты преображаются в свет на картинах, в свет, который виден во тьме, превращаются в сияющую тьму, не знаю, но порой думаю или надеюсь, что происходит именно так, думаю я, лежу и думаю, что надо поскорее заснуть, сейчас прочту по четкам молитвы, из тех, к каким я привык, своими словами я молюсь не так часто, а если молюсь, то за кого-нибудь, стесняюсь я просить о чем-то связанном со мной самим, лучше молиться о чем-то хорошем для других, а если молитва напрямую связана со мной, то я прошу, чтобы все было по воле Божией,