Так Каспе, как и все городки в тех местах, встал в июле 1936 года на сторону национально-христианского, патриотического движения нынешней Испании. На сторону сегодняшнего крестового похода. Встал без сил и без войска. С капитаном или поручиком из Гвардия Цивиль, который был прислан сюда из Сарагосы со щепоткой бойцов. В стране, куда нахлынул красный прибой от Средиземного моря. Вышло коротко: того капитана убили в стычке. Щепотка бойцов перестала существовать. Красная орда заняла Каспе, заняла больше, чем на год: до весны 1938 года. И за это время, сразу же, красные поубивали в Каспе людей. Мужчин и женщин. Особенно священников. Убивали людей и сквернили церкви.
Распятиям – руки и ноги долой. Иконам – штыки и огонь. Колоннам церковным – я не знаю, что и как они с ними делали. Только весь камень пилястров был изувечен. И еще устроили в церкви гараж. Исторический храм в Каспе.
Когда я приехал в этот древний городок с узенькими улицами, по которым с трудом проходит автомобиль, с низенькой аркой на площади, с комнатами без печек и отопления, – когда я приехал туда, в холодный осенний или зимний день, у Иглезиа Майор стояли часовые, винтовки со штыками, и у всех ворот работали каменщики. Пленные, красные пленные, взятые нашими войсками. Офицер-архитектор в чине альфереса. Обновление израненной красными ордами церкви, и последние приготовления к ее переосвящению и открытию. День открытия пришел. С самого утра масса народа. На улицах, на площади, где заново разбили сад, у входа в церковь. Сад разбить так, что зелень кустов образует резкую, верно даже с аэроплана читаемую надпись: Виза Эспанья и Арриба Эспанья.
И на крохотной площадочке, в центре невысокая статуя Христа Спасителя.
Масса народа. Офицеры и солдаты во всех формах. Сестры милосердия в белых косынках и темно-синих накидках. Их раненые. Все местное население.
Ждали долго. Час, назначенный заранее, уже давно истек. Ничего не поделаешь: не пришел еще тот особый поезд из Сарагосы, что должен привести и распятие, и статуи святых взамен искалеченных и уничтоженных красными. Ожидание. Долгое ожидание.
Я вошел в церковь. Вся новая. Чистая. Сделанная. Все колонны наново обделаны камнем. Резным камнем – повторением прежде былого. Из главного входа к алтарю узкий ковер. По сторонам его – скамьи для раненых и для их госпитальных сестер. Перевязки. На ранах в бою. На ранах в крестовом бою! Другие скамьи и моя тоже.
Молодые девушки из Ассюн Католика. Странное впечатление: точно русская деревня, только более строго нарядная, чем у нас. У каждой из них шаль-платок, так строго надетый на голову. Не те кружевные шали, что видать повсюду и в церквах, и на бычачьих боях, а именно платки: шелковые и шелком расшитые. Золотым и серебряным шелком; немного в восточном узоре. Почти русские платки, только без простоты деревенской.
Не умею найти другого слова и потому говорю: «красота». Красота во славу Божию. И если хороши все эти молодые лица, то и красота их в этот день не улыбающихся губ и даже ногти накрашенные – сегодня во славу Божию. Слова не монашеские. Слова воина?