Для Ариты

Зима – не то время года, когда имеет смысл быть человеком. То есть обладать человеческим телом, состоящим из той же самой дурацкой материи, из которой сделано практически все вокруг. У большинства, я знаю, просто нет выбора, но у меня-то есть, так какого же черта?.. – вот о чем я думаю, когда сворачиваю с улицы Майронё в узкий проулок, ведущий к одному из боковых входов Бернардинского сада. Впрочем, официально считается, что это никакой не проулок, а самая настоящая улица; даже название у нее есть, в честь святого Бруно Кверфуртского, в монашестве Бонифация. Неукротимый, говорят, был миссионер.

Я тоже неукротимый миссионер – в своем роде. И наверняка поплачусь за это буквально в ближайшее время; правда, не отрубленной головой, а всего лишь простудой, которая, впрочем, пройдет сразу после того, как я утрачу человеческий облик. Надеюсь, задолго до утра. От всего сердца на это надеюсь, потому что ночь сегодня сырая и ветреная. И очень длинная. Самая длинная в году ночь.

Собственно, именно поэтому я и брожу по темным улицам в дурацком человеческом теле, одетом в не менее дурацкое человеческое пальто с длинными полами, романтически трепещущими на стылом речном ветру, и шляпу, проку от которой не больше, чем от тряпичной бейсболки, пока мои дорогие друзья сидят у камина, пьют крепкий грог, закусывают Тониными фирменными бутербродами с жареным мясом, брусничным вареньем и маринованными огурцами и задушевно крутят пальцами у висков, вспоминая меня. Ну, то есть крутят те, у кого в данный момент есть виски и пальцы, а остальные просто вздыхают с присущей всякому бесплотному духу ласковой снисходительностью: «Ну а чего вы хотели, он у нас псих».

Чистая правда. Я и есть псих, причем не только прямо сейчас, а все время, с короткими перерывами на кофе, ром и еду. Обычно это только на пользу – и мне, и моим делам. Но иногда возникают досадные осложнения. Одно из них случилось лет десять, если не ошибаюсь, назад, когда мне впервые пришло в голову отпраздновать самую длинную ночь года, исполняя заветные желания тех немногих счастливчиков, которых угораздит в полном одиночестве оказаться на улице после полуночи и встретиться со мной.

Это была моя собственная идея. Никто меня не заставлял, не подзуживал, даже не намекал: «А вот знаешь, то ли в Трансильвании, то ли в Новой Зеландии некоторые особо дурковатые местные духи в самую длинную ночь…» Нет, ничего подобного. Я сам все придумал. И поначалу был чрезвычайно доволен. Любое новое дело вызывает у меня неподдельный энтузиазм. Но стоит ему стать рутинной обязанностью, все удовольствие сразу насмарку, так уж я устроен – согласен, не идеально, но другого меня у меня для себя пока нет.

Вот и сейчас вместо того, чтобы радоваться приятной ночной прогулке, свежей декабрьской траве, благоуханию речной воды и относительно гуманной температуре воздуха – все-таки ощутимо выше нуля – я ругаю себя последними словами и в сердцах пинаю мелкие камни и пустые пивные банки, а они взлетают, искрясь и сияя, как падучие августовские звезды, только не с неба на землю, а наоборот. Это немного поднимает мне настроение. Я люблю устраивать бардак.