все-таки не было панцирем, уже не блестело, а становилось матовым и напоминало большой манекен, что-то вроде витринной куклы с безволосой головой, безгубым и безносым лицом, но с круглыми отверстиями вместо глаз, и, наконец, манекен стал превращаться в женщину противоестественной величины, нет, не так – в пустую внутри и раскрытую, как шкаф, фигуру женщины, которая, черт побери, выделяла из себя одежду: вначале покрылась нижним бельем, потом на белье появилась светлая зелень платья, и, уже успокоенный тем, что все это мне наверняка снится, я встал с кровати и подошел к «призраку». Тогда платье из зеленого сделалось белым, напоминающим больничный халат, а лицо стало обретать человеческие черты. Светлые волосы прикрыла медицинская шапочка с красной полоской. «Довольно, – решил я. – Надо просыпаться, уж слишком идиотский сон». Но прикасаться к приснившемуся существу у меня желания не было. Я видел всю комнату, освещенную лампой, стоявшей на ночном столике, письменный стол, гардины, кресла, долго стоял в нерешительности, потом снова взглянул на мираж. Женщина очень походила на медсестру Диди, которую я не раз встречал в саду и у доктора Гоуса, но была значительно крупнее и выше. Она сказала: «Войди в меня, потом выйдешь отсюда, возьмешь „тойоту“ доктора, выедешь, ворота открыты; только оденься сначала и не забудь деньги, купишь билет и полетишь к Тарантоге. Ну не стой столбом, как санитарку тебя никто не задержит...» «Но она больше тебя», – пробормотал я, очумевший не столько от ее слов, сколько от того, что она говорила вовсе не ртом. Голос исходил из ее тела, которое вместе с белым халатом распахнулось так, что я действительно мог войти внутрь. Только стоило ли это делать? Почему-то я вдруг начал весьма логично мыслить. В конце концов я подумал, что это не обязательно должен быть сон, ведь существует же техника молекулярной телеферистики, я сам испытал ее на себе. Может, передо мной реальность? Но в таком случае, кто знает, не ловушка ли это?

– Размеры ночью не имеют значения. Перестань дурить. Одевайся, только возьми чеки, – повторила «Диди».

– Не понимаю, зачем мне сбегать и кто ты, собственно, такая? – спросил я, начав одеваться, не потому что действительно намеревался впутываться в это непредвиденное мероприятие, а просто в одежде я чувствовал себя уверенней.

– Я – никто, ты же видишь, – сказала она. Однако голос был женский, низкий, приятный, немного глуховатый, откуда-то знакомый, я не мог припомнить откуда. Я уже шнуровал ботинки, сидя на краешке смятой постели.

– Ну, тогда скажи, кто тебя прислал, мисс Никто? – спросил я, поднимая голову, и не успел прийти в себя, как она упала на меня, вернее, обхватила меня, но не руками, а всем своим нутром сразу, и произошло это мгновенно – вот только что я еще сидел на краю постели в пуловере, но без галстука, чувствуя, что слишком туго зашнуровал левый ботинок, а в следующий момент – уже оказался внутри этого пустотелого существа, охваченный его внутренней полостью, словно меня заглотил питон. Я не могу объяснить лучше, потому что никогда ничего подобного со мной еще не случалось. Внутри было вообще-то достаточно мягко, через глазные отверстия я видел комнату, но не мог двигаться так, как хотел, а вынужден был делать то, что хотела она, или оно, а еще точнее – кто-то, вероятно, управлявший дистантником, чтобы затащить меня туда, где с нетерпением ожидали Ийона Тихого. Я напряг силы, чтобы воспротивиться дистантниковому принуждению, но безрезультатно. Мои конечности двигались не так, как бы я хотел, а так, будто их сгибали и разгибали. Рука открыла дверь, нажав ручку, хотя я упирался как мог. Коридор был слабо освещен ночными зеленоватыми лампочками. Ни одной живой души. У меня не было времени, чтобы подумать,