Химик в ответ почесал за ухом. Мы сидели на базе, в забитой людьми прокуренной комнатке, далеко за полночь.

– Точно не скажу. Сельпектин или другая соль со свободными радикалами в аэрозоли. Радикалы аммония плюс эмульгатор и добавки, снижающие поверхностное натяжение. Под большим давлением – минимум пятьдесят атмосфер. Много же поместилось у нее в сумочке. Видно, у них прекрасные специалисты.

– У кого? – спросил я, но меня как будто никто не услышал. – Какова была цель? Зачем? – снова спросил я уже громче.

– Обезвредить вас. Ослепить, – сказал Лоэнгрин, приятно улыбаясь. Он закурил сигарету и тут же с отвращением смял в пепельнице. – Дайте что-нибудь выпить. Я перегрелся, словно камин. Черт знает, сколько сил мы тратим на вас, мистер Тихий. Организовать такую охрану за полчаса – это вам не в бирюльки играть.

– Я должен был ослепнуть? Временно или навсегда?

– Трудно сказать. Штука страшно ядовитая. Может, и выкарабкались бы после пересадки роговицы.

– А те двое? Кельнеры?

– Наш человек прикрыл глаза. Успел. У него отличный рефлекс. Однако сумочка была в определенной степени новостью.

– Но почему тот, ложный кельнер, выбил у меня рюмку из рук?

– Я с ним не беседовал. Он не в состоянии говорить. Предполагаю, потому, что она поменялась с вами рюмкой.

– В рюмке что-то было?

– На девяносто процентов – да. Иначе зачем бы ей это делать?

– В вине не могло быть ничего. Она тоже пила, – заметил я.

– В вине нет. В рюмке. Не забавлялась ли она рюмкой до того, как пришел кельнер?

– Не уверен. Ах, да. Она вертела ее в пальцах.

– Вот видите. Результат анализа придется подождать. Только с помощью хромотографии удастся что-либо обнаружить, ведь все разлетелось вдребезги.

– Яд?

– Думаю, да. Вас надо было вывести из игры, но не обязательно убить. Думаю, так. Попробуйте встать на их место. Труп невыгоден. Шум, подозрения, пресса, вскрытие, сплетни. Кому это надо? А хороший психоз – другое дело. Вполне элегантный результат. Таких препаратов сейчас множество. Депрессия, умопомрачение, галлюцинация. Я думаю, выпив винишко, вы не почувствовали бы ничего. Лишь назавтра, а то и позже. Чем дольше латентный период, тем больше все походит на истинный психоз. Кто сегодня гарантирован от сумасшествия? Никто. Я первый, мистер Тихий.

– Ну а пена? Аэрозоль?

– Аэрозоль был последним средством. Пятое колесо у телеги. Другого выхода не было.

– А кто такие «они», о которых вы все время толкуете?

Лоэнгрин мягко улыбнулся. Вытер вспотевший лоб носовым платком не первой свежести, неодобрительно взглянул на него, сунул в карман и сказал:

– Вы воистину ребенок. Не все разделяют наше восхищение вашей кандидатурой, мистер Тихий.

– У меня есть замена? Я никогда не спрашивал... есть ли кто-нибудь в запасе. Может быть, через него можно установить, кто...

– Нет. Теперь не держат одного дублера. Есть несколько – с одинаковым набором плюсов, и пришлось бы начать новые исследования. Селекцию. Тогда можно было бы о чем-нибудь догадаться, а сейчас – нет.

– Я хотел бы услышать еще одно, – не очень уверенно проговорил я. – Откуда она взялась... такая?