– Вот, смотри, твоя запись. Номер 437, 10 июля. Куда же мы бочонок засунули?

Казалось бы, нелегко потерять дубовый бочонок, даже маленький, но всё так завалено неудавшимися образцами и остатками многочисленных, старых и новых экспериментов, что пришлось хорошенько порыться. Бочонок обнаружился под одним из столов.

– Осторожно, не взболтай осадок. Ну, давай поглядим, что получилось.

Я зажгла все лампы, а дедушка расчистил местечко на столе и аккуратно поставил туда бочонок. Он вынул деревянную затычку и налил чуток густой золотисто-коричневой жидкости в чистый стакан. Поднял стакан, поднёс к самой яркой лампе, держа его, словно это была взрывчатая смесь. Поглядел сквозь очки, потом без очков. Стакан сиял. Но я знала, что даже самый превосходный виски для тех, кому почти двенадцать, равносилен смерти.

– Практически нет осадка.

– А это хорошо?

– Думаю, что да. Мне ещё не попадался порядочный виски, в котором бы плавала всякая дрянь. А как тебе нравится этот цвет?

– Красивый. У мамы такие янтарные бусы. А какой он должен быть?

– Трудно сказать. Теперь мы переходим в область неизведанного.

Дедушка пытался сохранять спокойствие, но в глазах светился восторг естествоиспытателя.

– Надо понюхать, – он поднял стакан к носу и осторожно вдохнул, словно это было ядовитое вещество. Потом вдохнул поглубже. Ему явно понравилось. Он протянул стакан мне, и я дёрнулась, как норовистая лошадка. Он уже один раз чуть не убил меня виски и опять забыл. Я даже обиделась немножко.

– Но пить вы меня не заставите, нет? Помните, что случилось?

– О да, ты права. Это было ужасно. Больше не повторится. Не смей пить. Только понюхай.

Я взяла стакан и уткнулась в него. В нос ударил сильный запах пекановых орехов. Не так уж противно, хотя пеканы мне до смерти надоели.

– Пахнет как пекановый пирог.

– Ну, а теперь настоящая проба, – он поднял стакан, будто собирался произнести тост. – За твоё здоровье, Кэлпурния, мой товарищ по плаванью в неведомых водах.

И хлебнул из стакана.

Помню выражение его лица, словно это было вчера. Невероятное изумление. Глубокая задумчивость. И наконец улыбка.

– Удивительно, как мне это удалось.

– Что, дедушка, что? – выдохнула я.

– Вряд ли кто ещё достиг таких высот.

– Ну же, – простонала я.

И он тихо и спокойно произнёс:

– Я умудрился превратить прекрасные во всех отношениях пекановые орехи в жидкость, по вкусу напоминающую кошачью мочу.

Я так и застыла с открытым ртом.

– И какой мы из этого извлечём урок?

Я хранила молчание.

– Сегодняшний урок – лучше продолжать путешествие с надеждой в сердце, чем приплыть в надёжную гавань. Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Нет, сэр.

– Это значит, что мы должны радоваться сегодняшней неудаче, она – явное свидетельство того, что наш поиск ещё не завершён. День удачного эксперимента – день окончания эксперимента. И грусть разлуки всегда перевешивает радость успеха, по крайней мере у меня.

– Записать в гроссбух? – спросила я. – Ну, про кошачью мочу?

Дедушка от души расхохотался:

– Отличная идея. Нужна предельная честность. Давай, бери перо и окажи мне честь, запиши, девочка моя.