– Может, и получит, но до ярмарки ещё далеко. Сколько они живут? Не будешь же ты его держать в этой банке.

– Нет, конечно, я пытаюсь найти ему новое жилище. Понятия не имею, сколько они живут.

– И я не знаю. Это ты у нас натуралист. Пару недель от силы.

Мама вышла из кухни и в ужасе уставилась на Пити в банке.

– Что это у тебя, Кэлпурния?

– Это Пити, мама, – вздохнула я и фальшивым голосом добавила: – Можешь называть его Красоткой, если хочешь.

Словно прекрасное имя могло как-то прикрыть ужасающее уродство. Пити зашуршал крыльями, а мама в испуге попятилась. Она просто не могла от него глаз отвести.

– А что случилось с твоей… с твоей прекрасной бабочкой?

– Оказалось, что это ночная бабочка, – я подняла банку, чтобы мама могла получше рассмотреть Пити. Мама снова попятилась.

– Немедленно убери её отсюда. Это же гигантская моль! Вдруг она доберётся до шерстяных вещей?

Я совсем позабыла, что мама и Сан-Хуана непрестанно борются с маленькой коричневатой молью, которая то и дело норовит добраться до наших одеял и зимней одежды. Основным оружием в борьбе с натиском Природы служат кедровая стружка и лавандовое масло.

– Пити не ест шерсть. По-моему, не ест. Он только нектаром питается, а может быть, вообще ничего не ест, у разных видов по-разному. Есть виды, где взрослая особь вообще не питается. Я точно ещё не знаю.

Мама всплеснула руками.

– Ни в коем случае не выпускай эту штуку в доме. Не желаю её тут видеть. Ясно?

– Да-да.

Она сжала виски, повернулась и пошла наверх.

– Жалко, не попасть ему на выставку, – сказал Гарри. – То-то было бы весело. «Подходите посмотрите на Кэлпурнию Вирджинию Тейт и её гигантскую ручную бабочку!»

– Очень смешно. Теперь придётся её выпускать. Но сначала надо дедушке показать.

Я пошла в библиотеку, но деда там не было. Можно обойди вокруг дома, чтобы попасть к нему в лабораторию, а можно быстренько проскочить через кухню. Но там снова посыплются вопросы. Я зажала банку под мышкой и пошла через кухню.

– Что это у тебя? – Виола подозрительно на меня поглядела.

– Так, ничего, – я выскочила через заднюю дверь. Пити зашевелился в банке. Не может тихо посидеть. Я уже привыкла к его виду. Но этот шелест… В нём было что-то устрашающее и доисторическое, прямо мурашки по коже.

Дедушка изучал гроссбух.

– Привет, вот поглядите, что тут у меня, – я протянула ему банку.

– Ну и ну, до чего огромный экземпляр. Никогда такого большого не видел. Ты уже определила семейство?

– Мне кажется, либо Saturniidae, либо Sphingidae, – я очень гордилась своим произношением.

– Что ты теперь будешь делать?

– Я подумывала, не выставить ли Пити на конкурс, но Гарри боится, что до ярмарки он не доживёт, а вы мне много раз повторяли, что это не домашнее животное. Мама велела, чтобы духу его в доме не было. Значит, я должна либо убить его и засушить для коллекции, либо выпустить.

Дедушка поглядел на меня, потом мы оба уставились на Пити в тесной в банке.

– Очень красивый экземпляр, другого такого тебе может и не попасться.

– Я знаю, вы меня предупреждали, чтобы я ему не давала имени. Но я же его вырастила. Не могу я его убить.