Улеб переночевал у родичей, а поутру пошёл к своей тёще. У ней он оставил Роксолану. Он шёл к ней с котомкой подарков, которые выменял на куниц в Будутине.

Он нёс аксамит и паволоку, а также костяную гребёнку, украшенную резьбой, стеклянный стаканчик, бронзовое змеевидное колечко, ожерелье из зелёной глины и медное зеркальце с ручкой, оканчивающейся изображением животного. Он знал, что Роксолана будет довольна и счастлива. Никто ещё из женщин не имел такого зеркальца в Дубравне. Он подпевал ветру, пел про добрых богов, давших ему силу и ловкость прободать медведя рогатиной, положить на обе лопатки любого парня в Дубравне. Тот дряхлый старик, что брюзжал на молодых, он нелюб бабам, мужская ярость его покинула, боги его забыли.

Не чуя под собой ног, бросился Улеб в горницу, готовый от радости задушить Роксолану, обрадовать её подарками, похвалиться вниманием князя. Но горница была пуста и холодна. Медвежье одеяло валялось на лавке, прялка валялась на полу. Улеб выскочил в соседнее жилье тёщи. Она лежала на печи и охала:

- Где Роксолана? - вскричал он.

- Нет твоей Роксоланы. Проклятый тиун увёл её с собой.

Глаза Улеба налились кровью:

- Этого холопа Малуши я зарежу как поросёнка и голову отнесу князю. Сам Святослав его осудил. Наверно, слышали все…

- Да, все слышали, а что толку? Князь попировал в Будутине да и уехал. А тиун опять стал хозяином в округе… Взял военных слуг Малуши и прибыл в мой дом. Схватили Роксолану за волосы, да так и выволокли… Куда увезли, того не знаю… Пока ты там пировал да калядовал, жена стала холопкой…

Улеб засунул нож за голенище, подарки бросил на пол и помчался к лесу.

- Куда? - кинулась тёща. - Смотри, и самого себя погубишь.

- Свою жизнь не пожалею, а обидчика достану. Прощай, старая, может не увидимся больше.

Вскоре Улеб был уже на вотчинном дворе. Он увидел тиуна близ конюшни. Тиун вывел жеребца и запрягал его в расписные санки. Он собрался куда-то ехать.

- Где Роксолана? - задыхаясь, крикнул Улеб.

Тиун испуганно метнулся к рядом стоящему холопу.

Тут он считал себя защищённым. Лицо его приняло надменное выражение.

- Роксолану ты увёл с нашего двора без спроса. Её вернули, и она стала холопкой. Госпоже угодно было продать её на невольничьем рынке, чтобы возместить её долг… Притом же госпоже не нужны строптивые работницы.

Улеб рванулся вперёд, выхватил нож из голенища и воткнул его в живот тиуна. Тиун свалился на снег подле саней. Улеб вскочил в сани, ударил лошадь и помчался. Он мчался дальше от вотчины Малуши. Он знал, что за убийство тиуна его продадут в рабство. Его тщательно будут разыскивать по всей округе, выкликать его приметы на базарах, на площадях. И он решил ехать в Киев, где можно затеряться среди простого люда. Дорогу в Киев он знал, лошадь была справная, в пути смерды дадут ночлег и пищу.

А бор шумел, ветер крепчал, зайцы перебегали дорогу, конь храпел и спотыкался в ухабах.

Под бирюзовым византийским небом в тёплый мартовский день рынок Константинополя кипел как котёл. В разноплеменной и пёстрой толпе мелькали фигуры сирийцев в полосатых коричнево-красных далматиках; персов в полукафтанах до колен; русов в широких портках и холщовых рубахах; евреев в черных длиннополых лапсердаках и жёлтых развевающихся шарфах; длинноволосых монахов; загорелых арабов в бурнусах и тюрбанах, и наконец, ромеев в одеждах ярких, затканных павлинами или пантерами или апокалипсическими сценами, которые украшали грудь и спину. Погонщики ослов, нагруженных съестными припасами, умоляли дать им дорогу. И над толпою всюду качались головы невозмутимых верблюдов. Щелкали бичи, бухали бубны, звякало железо. Гнусавые слепцы тянули заунывные стихиры. Прохожие поспешно бросали слепцам в чашечку мелкую монету, а куски рыбы и хлеба - в подолы. Тут же в ногах шныряли столичные паршивые псы, разыскивая добычу вблизи мясных и рыбных лавок. Ремесленники и мелкие торгаши несли на спинах всевозможные товары в свёртках, в узлах и кипах. Назойливые чиновники бесцеремонно разворачивали и клеймили товар. Около гадателей, каждому предсказывающих судьбу по евангелию, по звёздам, по рукам, густо толпился народ, ахал, охал, вздыхал, удивлялся, умилялся. Тут же сновали перекупщики, маклеры, продавцы вина, пряностей, пронырливые акробаты, мимы, бессердечные торговцы живым товаром.